Похититель вечности
Шрифт:
— Я хотел поговорить о программе, — начал я, когда мы покончили с обязательными светскими формальностями. — О том, как его развивать. Как менять формат. — Слова слетели у меня с языка, и я сам испугался их, поскольку приготовил иное, совершенно адекватное вступление, а вместо этого сказал такое, из чего следовало, что я считаю шоу проблемой.
— Самое время, — сказал Мартин, всегда готовый поговорить о своей карьере. — Не знаю, как вы, Матье, а я считаю, что мы уже сделали, все что могли. Буду с вами совершенно откровенен.
— Вы так считаете? — изумленно спросил я.
— Именно, — твердо ответил он. — Я и сам как раз намеревался обсудить это с вами. Мы с Полли уже говорили на эту тему, и у нас возникла отличная идея. Настоящий прорыв. Надеюсь,
Он хочет подать в отставку, обрадованно подумал я. Он хочет подать в отставку!
— Нас нужно передвинуть в прайм–тайм, — заявил он с улыбкой, словно преподнося мне свое имя в сиянии софитов. — Мы перенесем шоу в прайм–тайм и сделаем его на час длиннее. Группа гостей каждую неделю. Публика в студии. — Он наклонился вперед, точно собирался водрузить вишенку на верхушку торта. — Я могу перемещаться по студии с микрофоном! — радостно добавил он. — Подумайте об этом. Это грандиозно.
Я кивнул:
— Хорошо. Это, конечно же, идея.
— Матье, — мягко сказала Полли и мне почему–то показалось, что если я вдруг соглашусь на эту абсурдную затею, то она предложит себя в качестве продюсера. Жаждущих получить работу я распознаю невооруженным взглядом. — Формат, в котором мы работаем… он отжил свое. Все это понимают.
— О, согласен, — сказал я. — Это не вызывает сомнений.
— Но нам все еще есть, что предложить. У нас есть своя аудитория. Нам просто нужно модернизировать программу, вот и все. В роли политиков выступают люди все более далекие от стоящих у власти, а Разгневанный Либерал… ну, вы же видели, кто у нас был на прошлой неделе? — Я покачал головой — я редко смотрю телевизор, если могу этого избежать, и уж тем более — свою станцию. — Ведущий детской телепередачи, — сказала она, печально качая головой. — Какой–то младенец семнадцати лет с белокурыми кудряшками и ямочками на щеках. Выглядел так, будто он пробуется на роль Оливера [79] . Мы спросили, что он думает о евро и все, что он выдал: надо заменить портрет королевы на Спорти Спайс [80] . — (Снова — «мы»). — Право, Матье. Мартин не должен интервьюировать таких людей. Это ниже его достоинства.
79
Речь идет о популярном мюзикле Лаойнела Барта «Оливер!» (1960) по мотивам романа Чарлза Диккенса «Оливер Твист».
80
Спорти Спайс — псевдоним участницы группы «Spice Girls» Мелани Чисхольм (р.1974).
— Да, это так. Я понимаю, — ответил я. Я не мог с ней не согласится. В свои лучшие годы Мартин прекрасно справлялся с работой. Он развлекал всех своими безумными взглядами, но при этом всегда задавал правильные вопросы и сразу же замечал лицемерие, скрывающееся под тщательно прописанными, хорошо подготовленными, придуманными Центральным офисом, одобренными шефом ответами. Без сомнения, то, чем он занимался сейчас, лишь принижало его прошлые заслуги. Но он старел и уже утратил былую проницательность; я стал задумываться — а если он не просто шокирует, а и в самом деле верит в то, что говорит? Я уже подозревал, что так оно и есть. Возраст озлобил его. Я отказался от всех своих заготовок и решил попробовать иную, более опасную, тактику.
— Вы когда–нибудь ощущали себя старым? — тихо спросил я, откинувшись в кресле и подливая себе в стакан воды из бутылки. Капля брызнула мне на щеку, и я медленно ее вытер, избегая смотреть на них.
— Я — что? — изумленно спросил Мартин. — Чувствую ли я себя…
— Иногда, — сказал я, повысив голос и глядя в пространство, — я чувствую себя ужасно старым. Мне хочется бросить все и уехать… не знаю, на юг Франции или еще
— Монако, — повторила Полли, глядя на меня так, точно я сошел с ума.
— Вам никогда не хотелось просто жить в свое удовольствие? — спросил я, глядя в глаза Мартину. — Высыпаться по утрам? Делать, что хочешь? Не проверять все время рейтинги. Носить весь день рубашку с расстегнутым воротничком.
— Нет, — нерешительно ответил Мартин. — Да нет, нет, в самом деле. Я хочу сказать, мне нравится… Почему вы спрашиваете?
— Шоу не работает, Мартин, — четко произнес я. — И дело не в гостях, и не во времени выхода в эфир, и не в семнадцатилетках с ямочками, и не в формате, и даже не в вас. Просто оно изжило себя, вот и все. Вспомните все самые знаменитые телепрограммы последних тридцати лет. «Даллас», «Ваше здоровье!» [81] , «Шоу Бадди Риклза». Все они когда–нибудь заканчиваются. Вне зависимости от того, насколько были хороши, насколько их любила публика. Иногда просто понимаешь, что все кончено. Настало время прощаться.
81
«Даллас» (1978—1991) — американская мыльная опера из жизни нефтяных магнатов. «Ваше здоровье!» (1982—1993) — популярный американский комедийный телесериал с Тедом Дансоном и Вуди Харельсоном.
На минуту воцарилась тишина — они пытались обдумать мои слова. В итоге Полли заговорила первой.
— Вы хотите сказать, что закрываете шоу? — спросила она. Я промолчал, лишь слегка поднял брови.
— Давайте не будем перегибать палку, — сказал Мартин; лицо у него слегка покраснело — без сомнения, ему хотелось, чтобы этих двадцати минут и вообще всего разговора не было. — Я лишь хотел сказать, что мы могли бы сделать его немного поживее. Я не хотел, чтобы вы подумали, будто…
— Мартин, — оборвал его я, — боюсь, что именно поэтому я пригласил вас сегодня. Вас обоих, — великодушно добавил я, хотя решительно не собирался обсуждать эти вопросы с Полли. Я полагал, что этим он займется сам. — Мне очень жаль, но шоу закончено. Мы его закрываем. Мы обсудили этот вопрос и поняли, что пришло время для достойного ухода.
— А что же я буду делать? — спросил он. Казалось, он всем телом вжался в кресло, плечи повисли, кожа побледнела и пошла пятнами; он смотрел на меня так, точно я его отец или агент, кто–то ответственный за его будущую карьеру. — Вы ведь не собираетесь засунуть меня в какую–нибудь чертову викторину? А для документальных фильмов у меня не хватает терпения. Ведущим, я полагаю. Я мог бы делать новости. Вы об этом думаете?
Он хватался за соломинку, и на миг я испугался, что он заплачет.
— Ничего, — сказала Полли, констатируя за меня очевидное. — Ты ничего не будешь делать. Тебя только что уволили. Верно, Матье?
Я тяжело выдохнул носом и уставился в пол. Терпеть не могу подобные ситуации, но мне приходилось так делать и раньше, если возникала необходимость, и, клянусь, я смогу с этим справиться и теперь.
— Да, — сухо сказал я. — Боюсь, так оно и есть, Мартин. Мы прекращаем действие контракта с тобой.
Ни одна уважающая себя свинья не стала бы жить в квартире моего племянника Томми.
Пару лет назад, когда, он записал хитовую пластинку, у него хватило благоразумия вложить деньги в недвижимость и приобрести пентхаус с двумя спальнями и видом на Темзу. Единственная ценность, которой он владел, и мне казалось невероятным, что за все это время он так и не продал ее, чтобы спустить деньги на свои химические потребности, предпочитая одалживаться у меня, вызывая мое негодование. Я подозревал, что владение собственностью является для него символом стабильности, в которой он так отчаянно нуждался.