Похитители душ
Шрифт:
– Обычная, из-под крана. Почему боятся? Считают, что вредная, – он нацепил на нос очки, изучил собеседника и, убедившись, что перед ним посторонний, за которым нет вины, дал пояснения: – Не вредная она, просто необычная – светится. Раньше, при Небогатове, его шутники мазали головы и ходили с горящими патлами, как черти. Это не краска, волосы посветятся с полчаса, высохнут и все.
– А сейчас? – спросил Эксперт.
– Трусоваты и ЗОЖем увлекаются, – сказал Юрий Васильевич. – Нет, сейчас строго – учет и контроль. Утилизируют, наверное. В общем, правильно… ненужное баловство.
Он грозно блеснул очками на Эксперта,
– Отправляясь к вам, я держал в уме слова «мемориальный уголок».
– Пожалуйста! – Юрий Васильевич раздраженно махнул рукой, и Эксперт с удивлением осмотрел набитые книгами шкафы.
– Это все труды Небогатова? – присвистнул он и, разбирая надпись на толстом переплете, позвал спутника, который незаметно возник за его спиной. – Николай Николаевич! Кажется, у вас есть фронт работ.
– Поймите, мы хотели сделать музей! – Юрий Васильевич сменил гнев на милость. – Что-то, а это Небогатов заслужил.
Николай Николаевич подошел к стеллажам, вытащил пухлый альбом, перелистал и спросил:
– Это у вас список Форбс?
Юрий Васильевич нахмурился.
– Это люди, которые в какой-либо форме интересовались институтом, – проговорил он аффектировано. – В определенных кругах возник нездоровый интерес. Дикари любят блестящие стеклышки… поймите! – он восторженно засверкал линзами очков. – У Небогатова были не просто лозунги «на Марсе будут яблони цвести». Он изучал риски, это был трагический путь – он пришел к выводу, что людям противопоказан дальний космос! Он хотел уничтожить собственную установку, а потом пришли деляги, – он понизил голос, – которые бюстгальтерами торговали на Черкизовском рынке.
– Можно почитать? – спросил Эксперт.
– Нас преследуют, будто мы что-то прячем, – ответил Юрий Васильевич с напором. – Нате! Читайте!
Он приглашающе развел ручками. Эксперт усмехнулся.
– Вы сами-то все изучили?
Юрий Васильевич качнул цыплячьей грудью под сетчатой жилеткой. Его порыв утих, и он сник, став трогательным и беспомощным.
– В молодости я остался без образования, – протянул он с печалью. – Куда было идти? На завод? В торговлю? Мне неслыханно повезло. Здесь были потрясающие люди, и мне никто, ни разу не дал понять, что я им не ровня. Чтобы разобраться в этой теории, недостаточно даже добротного высшего. Мы собрали, что смогли, для будущего. Помогли родные Небогатова…
– У Небогатова есть родные? – перебил его Эксперт. Юрий Васильевич переглянулся с горбуньей, и та подсказала с лучезарной улыбкой, преобразившей ее некрасивое лицо:
– Дочь умерла, есть внучки… они не пошли по стопам. Мария – переводчица, работала в туристической фирме, а Софья… – горбунья запнулась, – немного неблагополучная. Они рады были нам отдать эти книги… мы их перетащили, а так бы они сами до помойки несли.
XIII
Выбитый из колеи Алексей Иванович пришел в гостиницу под вечер, послонялся по коридорам, пересчитал баки для кулера, но надсадные мысли мешали ему удержаться за какое-либо занятие. Он повозился на складе, разобрал стеллаж, и, услышав крик администратора, что в кухне до сих пор не убрано, потому что некая зараза не явилась, вызвался помочь.
Он вспомнил, что Максим готовился оформиться хоть уборщиком, и подумал, что слово «зараза» относится к приятелю, перед
– Опоздала, – выдохнула она с некрасивой, но милой улыбкой. – У Клима поднялась температура, и я… Спасибо, но зачем, право слово… нет, это губка для посуды…
Она засучила рукава. Увидев, что он лишний, Алексей Иванович отправился к себе, но через полчаса раскрасневшаяся уборщица позвала его в подсобку, где стояли ведра с квачами, а на полках выстроились бутылки с моющими жидкостями.
– Попьем чаю, – сказала она, вытирая пот с лица. – У меня пироги с капустой. Выручили, а то стерва живьем бы съела.
Алексей Иванович ел пироги и удивлялся, что в Москве, которой его пугали, словно жупелом, незнакомые люди заботятся о нем второй день подряд. Скоро он был на «ты» со словоохотливой Яной, которая рассказывала ему, что четверо мальчишек – это банда. Что она на всем экономит и ездит на работу на велосипеде. Что свекровь, свято относящаяся к вопросам престижа, презирает ее, считая, что мать-уборщица ранит своим статусом самолюбие ее драгоценных внуков. Что она рада бы найти занятие почище, но для нее существенны близость дома и гибкий график. Что сейчас приедет ее муж, водитель. В самом деле скоро явился, покачиваясь, как канатоходец, широкоплечий здоровяк, похожий на медведя, и чуть не раздавил Алексею Ивановичу руку, представляясь: Константин. Придерживая капустные лохмотья, отправил в рот шмат пирога, громко вздохнул и потопал по делам.
Яна помыла чашки и убежала. Алексей Иванович еще поискал себе дела на виду у администраторши, но ничего не нашел и вернулся на склад. Проходя по коридору, он заметил неплотно прикрытую дверь, заглянул внутрь, и Константин с шумом вскочил, что-то закрывая мощным телом. В каморке горела настольная лампа, светилась большая лупа, пахло канифолью.
– Паяешь? – спросил Алексей Иванович, решив, что водила ремонтирует матчасть.
Константин посопел и сказал:
– Закрой дверь.
Алексей Иванович втиснулся в каморку. Константин подался к стене, разжал кулак, и в его ручище что-то блеснуло необычным светом. Подобное Алексей Иванович видел лишь вчера, когда шарил в чужой комнате, и сцена, следствием которой явились эти поиски, отозвалась в нем жгучим стыдом. На ладони Константина лежал переливчатый осколок стекла, который источал синевато-лимонные лучи, словно одиозное, несущее непокой и беду, перо жар-птицы.
– Добыл, не говори никому, – пробасил Константин. – Раньше они бракованные подвески выкидывали на помойку, их подбирали мальчишки – забавлялись. Теперь брак растирают в пыль, чтобы не попало в чужие руки. Они делают такое стекло, вернее, доводят до кондиции. Вспоминаю золотые дни, когда после института занимался наукой… это ж я, чтобы семью кормить, в водилы подался, – он беззлобно ухмыльнулся. – Мы с братом умом не вышли. Роман вместо университета стал воякой… матушка нас за людей не считает, мол, позорите покойного отца. Она-то с красным дипломом закончила, была первой студенткой на курсе, не нам чета.