Похитители грез
Шрифт:
С Блу и Адамом, присутствующими там, Ронан смотрел на Барнс свежими глазами. Это были не пафосные, красивые, старые деньги семьи Гэнси. Этот дом был убого богат, предав его богатство не культурой или гонором, а тем, что никакого комфорта не хотелось: несогласованный антиквариат и медные кастрюли, настоящая ручная роспись на стенах и настоящие вручную связанные ковры на полу. Где родовое имение Гэнси было неприкасаемым музеем элегантных и непохожих вещей, Барнс был заповедником бильярдных столов и лоскутных одеял, шнуров для видеоигр и некачественно
Вместо этого он сказал:
— Помните, я рассказывал, что папа… что мой отец был как я?
Он указал на тостер. Это был обычный тостер из нержавеющей стали для изготовления двух тостов сразу. Гэнси поднял бровь.
— Это? Это же тостер.
— Приснившийся тостер.
Адам беззвучно засмеялся.
— Как ты можешь так утверждать? — не унимался Гэнси.
Ронан отодвинул тостер от стены. В стене никакой розетки, в приборе никакого аккумулятора. Все же, когда он нажал на рычаг, нити накаливания внутри начали светиться. Как много лет он использовал этот тостер до того, как понял, что такое невозможно?
— На чем он тогда работает? — спросил Адам.
— Энергия грез, — сказал Ронан. Чейнсо неаккуратно спрыгнула с плеча Ронана на столешницу, и ей пришлось отпрянуть от прибора. — Там слишком чисто.
Пыльные брови Адама поднялись к линии его волос. Он произнес:
— Политики будут не рады. Не в обиду твоей маме, Гэнси.
— Все в порядке, — радушно ответил Гэнси.
— О, и это, — Ронан указал на календарь на дверце холодильника.
Блу его пролистала. Никого тут не было, чтобы сменить месяц, но это не важно. Каждая страница была одинаковой — двенадцать страниц апреля, на каждом фото изображены три черные птицы, сидящие на заборе. Было время, когда Ронан думал, что это просто подарок-розыгрыш. Теперь он мог с легкостью признать, что это артефакт разочарованного сна. Блу смотрела на птиц, носом почти касаясь изображения.
— Это стервятники или вороны?
А ту же самую секунду, как Ронан сказал:
— Вороны.
Адам ответил:
— Стервятники.
— Что здесь еще? — спросил Гэнси. Он использовал свой очень любопытный голос и очень любопытное лицо, те самые, которые обычно оставлял для всего, связанного с Глендовером. — Я имею в виду вещи из снов?
— Черт его знает, — ответил Ронан. — Никогда не изучал.
Генси предложил:
— Так давай изучим.
Все четверо кинулись от холодильника открывать шкафы и передвигать предметы на столешне.
— Телефон не подсоединен к стене, — заметил Адам, переворачивая старинный дисковый аппарат. — Но у него все еще есть длинный гудок.
В век сотовых телефонов Ронан нашел это открытие вообще не интересным. Сам он обнаружил карандаш, который на самом деле был ручкой. Даже царапанье ногтем грифеля в исследовательских целях показало, что это грифель карандаша, но кончик чертил идеальную линию синими чернилами, когда его вели по
— Микроволновка тоже не подключена, — сообщил Адам.
— Здесь ложка с двумя концами, — добавил Гэнси.
Пронзительный визг наполнил кухню. Блу обнаружила, что, когда сидение одного из высоких стульев вращалось, оно издавало звук, немного похожий на «Ветер, который колышет ячмень», играющую в несколько раз быстрее, чем она должна была бы играть. Она несколько раз провернула стул, чтобы увидеть, проиграет ли мелодия целиком. Не проиграла. Продукт еще одного разочарованного сна.
— Черт побери, — воскликнул Гэнси, роняя нож на столешницу. Он потряс рукой. — Он раскаленный докрасна.
Только это было не так. Лезвие из обычной нержавеющей стали, а его высокая температура стала очевидна только из-за слабого запаха расплавленной столешницы под ним. Гэнси дотронулся до ручки несколько раз, чтобы убедиться, что нож горячий целиком, а не только лезвие, и затем использовал кухонное полотенце, чтобы переложить его в подставку для ножей.
Ронан прекратил всерьез искать, а просто открывал и захлопывал ящики ради удовольствия слышать этот грохот. Он не был уверен, что хуже: отъезд или ожидание отъезда.
— Ну, это совсем не разочарование, — заметил Адам, демонстрируя рулетку, которую он нашел. Лента в ней растягивалась до двух футов шести дюймов и не больше. — Я бы выбросил ее на следующее утро.
— Идеально для измерения ящиков с хлебом, — сделал наблюдение Гэнси.
— Может, у нее ностальгическая ценность.
— Что насчет этого? — Блу в холле коснулась лепестка идеально синей лилии. Одной из дюжины, собранной в букет на столе. Ронан никогда особо не думал об этих цветах, а когда думал, то всегда полагал, что они искусственные, так как в вазе с ними никогда не было воды. Белые и синие лилии были увеличенного размера, похожие на паука с пористыми тычинками, таких бутонов он нигде больше не видел. Оглядываясь назад, он понимал, что должен был знать лучше. Адам отщипнул почку и повернул сырой стебель к другим парням.
— Они живые.
Таким вещам Гэнси не мог сопротивляться, так что Адам и Ронан направились дальше по холлу в столовую, пока Гэнси задержался у цветов. Когда Ронан обернулся через плечо, Гэнси стоял, держа в ладони один из бутонов. Было что-то смиренное и внушающее благоговение в том, как он стоял, что-то признательное и тоскливое в его чертах, когда он смотрел на цветок. Это было странное почтительное выражение лица.
Каким-то образом это заставило Ронана злиться сильнее. Он быстро отвернулся, пока Гэнси не поймал его за тем, что он наблюдает. В бледно-серой столовой Адам снимал деревянную маску с крюка на стене. Она была вырезана из мягкого темного дерева и выглядела как дешевый туристический сувенир. Дырки для глаз круглые и удивленные, губы сложены в легкую улыбку, достаточно большую для большого количества зубов. Ронан бросился через комнату.