Похмельный синдром

Серегин Михаил Георгиевич

– Черт, ты хоть на время можешь отбросить собственные обиды и помочь?

– Тебе? – желчно усмехнулась она.

Я думал, ты более терпимая и… -…Добрая? – Юля насмешливо посмотрела на Китайца. – Прости, мне надо идти. Шурик уже, наверное, нервничает.

– Я прошу тебя. Ты сама видишь, как все серьезно. Я должен поговорить со Снежиным или хотя бы с его родственниками, – настаивал Танин.

– До свидания, – ровным голосом признесла неумолимая Юля.

– Юля, – Китаец схватил ее за плечи, – пойми, все

может пойти по необратимому пути.

– И как я тебя представлю родне Константина Семеновича?

– Об этом не беспокойся. Александр уже знает, кто я, так что…

– Хорошо, Танин, – вздохнула Юля, как человек, вынужденный проявить толерантность там, где он склонен был выказать нетерпимость и презрение. – Пошли.

Они вошли в приемный покой. Там толпился народ. Простые смертные, так сказать. Юля с горделиво поднятой головой, даже в такой непростой ситуации не теряя достоинства, подошла к окошечку с правой стороны очереди.

– Девушка, – обратилась она к молоденькой медсестре, – мы к Константину Семеновичу. Куда его определили?

– Катя, здесь еще к Снежину. Выдай халаты. Снежин в четырнадцатой, на третьем этаже. Терапевтическое отделение.

Санитарка, розовощекая блондиночка обтекаемых форм, вынесла халаты. Танин и Юля выбрали те, что почище, и устремились в гардероб. Разоблачившись и накинув халаты, они вышли в просторный холл и стали подниматься по широкой гулкой лестнице.

Навстречу им попадались больные во фланелевых халатах и спортивных костюмах, а также озабоченный медперсонал.

На третьем этаже было чуть менее оживленно, чем на лестнице. В самом конце коридора Танин увидел Эллу Юрьевну, Шурика и Гошу. Жена Снежина растерянно взглянула на Танина, а потом перевела удивленный взгляд на Юлю.

– Знакомьтесь, Танин Владимир Алексеевич, частный детектив, Снежина Элла Юрьевна, – скороговоркой, точно стесняясь, произнесла та.

– Очень приятно, – Китаец склонился к руке Эллы Юрьевны.

– Очень, – застыла она, позволяя Танину придержать и лобызать ее бессильно повисшую руку.

Шурик бросил на Юлю уничтожающий взгляд, как бы говорящий: какого черта ты его привела? Китаец видел, как задетая за живое этим взглядом Юля отвела глаза.

– Юля, – кое-как справившись с недоумением, дрожащим голосом сказала Элла Юрьевна, – что же теперь будет?

Юля подошла к Элле Юрьевне и обняла ее.

– Они сами не знают, что с ним, – недоверчиво закачала головой жена Снежина, – и нам ничего не говорят, – произнесла она в отчаянии. – Врач «Скорой» сказал, что это похоже на обострение язвенной болезни. Но Костя никогда не жаловался…

– Они пока ничего не могут точно сказать, – терпеливо-ласковым тоном сиделки ответила Юля. – Пойми, Эллочка, они диагностируют Костю. Дай им время. Они ведь люди, им нужно время, а нам – терпение.

Китаец удивился, обнаружив

в несговорчивой Юле такую деликатную сердобольность. И тон голоса у нее стал совсем другим – нежным, мягким, как нагретый воск, участливым.

– О господи, господи, – запричитала Снежина, – но ведь прошло уже столько времени, как он?.. Я себе места не нахожу.

Она принялась беспокойно мерить шагами коридор. Китаец незаметно бросил взгляд на Сашу. Тот стоял поодаль и всем своим видом изображал одинокую грусть. Поравнявшись с сыном, Элла Юрьевна обняла его и уткнулась лицом ему в грудь. Он похлопывал мать по спине, глядя в пустое пространство выкрашенной голубой краской стены.

– Игорь Георгиевич, – обратилась Юля к мужчине в кожаном пиджаке, хранившему хладнокровное молчание, – что с Константином Семеновичем?

– Я бы сам хотел это знать, – спокойно проговорил он. – В течение дня он не жаловался. Пообедал с аппетитом, во Дворце культуры сначала шампанского выпил, потом – водки. Да и все пили.

– Игорь Георгиевич, – сказал Китаец, – мне нужно с вами поговорить.

– О чем? – округлил свои густые черные брови Игорь Георгиевич.

– Я расследую обстоятельства смерти Бондаренко…

– Милиция занимается тем же, – с легким оттенком пренебрежения ответил Игорь Георгиевич, – и, по-моему, пришла уже к версии убийства из ревности с последующим самоубийством. Постойте, вы же тот детектив, который… – Игорь Георгиевич сделал брезгливую гримасу.

Он мог не продолжать. Китаец и так знал, что тот имеет в виду. Он, Танин, соблазнил жену Бондаренко и таким образом явился причиной трагической развязки.

– Вас Гортун просветил? – усмехнулся Китаец.

– Не важно.

– И вы верите в официальную версию? – Танин пристально посмотрел на брюнета.

– У меня нет оснований не верить в нее, – холодно произнес тот.

– Дело в том, – вмешалась Юля, – что наш детектив считает, что Романа и Светлану убили люди, которые были заинтересованы в том, чтобы перехватить прибыльный бизнес моего бывшего.

– Тоже может быть, – равнодушно сказал Игорь Георгиевич.

– Я слышал, что Константин Семенович и Роман Сергеевич дружили.

Игорь Георгиевич кивнул.

– Я знаю, – продолжал Китаец, – что ими планировалась ярмарка под названием «Самовар», где ликеро-водочная продукция и изделия вашего завода продавались бы по заводским ценам.

– Верно, – нехотя подтвердил брюнет, – это был не единственный проект, который они задумывали сообща.

– Продажа водки по сниженным ценам невыгодна… -…прежде всего владельцам магазинов, – невозмутимо произнес брюнет.

– Вы – зам Снежина? – Брюнет кивнул. – Игорь Георгиевич, «Тарасовспирт» у нас в области – монополист по производству спирта и ликеро-водочных изделий? – напрямик спросил Китаец.