Поход на Киев

Пациашвили Сергей Сергеевич

— Ты сам его попросил, — молвила в ответ Зоя, гладя его по рыжим волосам, — когда он спросил тебя, куда тебя нужно отвезти, ты сказал — к Сороке. Ты знал, что я тебя не выдам, что я тебя спрячу. Даже такой ценой. Так к чему теперь этот пустой разговор?

— Моя Сорока, — прикоснулся к её лицу Рогнвальд, а в следующее мгновение он потерял сознание. Не понятно было, выживет он или погибнет, крайне трудно было его здесь прятать и ещё при этом как-то лечить. Но Зоя не оставила своего скандинавского возлюбленного. День ото дня она ухаживала за ним. Когда приходил Добрыня, она отдавалась ему и даже делала вид, что ей это нравится. Но боярин чувствовал в их отношениях какую-то фальш, недоверие. Постепенно приходило понимание, что как раньше уже не будет, и Добрыня стал приходить всё реже, а затем и вовсе перестал. К тому

же в Новгороде и без того теперь было много дел. Большая часть ополченцев Путяты оставались в городе. Они не получали жалования и не имели при себе оружия, оставаясь в запасе, на случай опасности. Эти ростовцы имели в городе своё жильё, занимались ремеслом, торговлей и сельским хозяйством. Некоторые из них бежали, большинство остались, пытаясь как-то сохранить своё имущество. Над каждым теперь отдельно проводили суд и разбирали, стоит ли его наказать или следует отпустить. Новгородские бояре вспоминали старые обиды, купцы нашли в этом хороший способ нажиться, загнав людей в долги. В итоге многие ростовцы были оштрафованы, многие из тех, кто был должен ополченцам денег, по решению суда были освобождены от долга. Самых злостных ростовцев и вовсе казнили. Вместе с тем мужики из Людина конца стали вершить свой суд, вспоминая старые обиды, которые были куда больше, чем у славенских бояр и купцов вместе взятых. Такие суды обычно заканчивались убийством ополченца и полным разорением его двора. Затем бояре уже брались вылавливать и судить людинских грабителей, что положило начало новой ссоре с Людиным концом. Неизвестно, сколько времени бы это продолжалось, если бы не приехал гонец из Ракомы.

Ракомой называлось укреплённое село в нескольких километрах от Новгорода. Это место новгородский князь Ярослав и сделал своей резиденцией. Сюда же сбежал Путята с выжившими ополченцами. Гонец, к слову, так же был из ополченцев. Совсем недавно он с копьём в руке сражался против бояр, а теперь стоял напротив них с грамотой от князя и на словах передавал его сообщение.

— Князь хочет помириться с дружиной и просит у вас прощения за поведение варягов. За Путяту и ополченцев он на вас не в обиде, они сами виноваты, что не удержали заморских гостей в узде.

— Ну что ж, — молвил Никита, отец Добрыни, — если хочет помириться, пускай приезжает, помиримся.

— Князь велел звать вас к себе в Ракому. Ему до вас ехать не с руки, потому как меж вами согласия нет.

— Это верно, меж собой мы во многом не ладим, — произнёс посадник Фома, — но и если в Ракому мы все приедем, то так же и там не будем ладить друг с другом. Да и не поместимся мы все там, Ракома маленькая.

— Поэтому князь зовёт не всех вас, — отвечал гонец, — а только тех, чьи имена он перечислил в своём письме. Ну и сверх того тех, кого вы сами выберете послами. В письме около полусотни имён владык, которых Ярослав хочет видеть и выказывает им личное уважение. Остальных послов пусть выберет Новгород, любым способом, каким захочет.

Бояре потребовали список и здесь же, в боярской думе его зачитали. В числе имён оказались все вожди и зачинщики восстания, включая и Никиту Буслаева. Разумеется, в их компанию попал и посадник Фома. Молодых никого не было, зато было несколько вождей из Людина конца. Совершенно не понятно, откуда Ярослав узнал их имена, но было видно, что он хорошо осведомлён о повстанцах. Некоторые бояре почувствовали в этом подвох, заспорили, гул поднялся на всю боярскую думу.

— Князь сейчас нуждается в нас, — говорил посадник Фома, — он не посмеет нам сделать зла. Главный враг Ярослава сейчас — его отец, князь киевский Владимир.

— С Владимиром должны были сражаться варяги, — возражал Никита, — а мы их перебили. Новые варяги не придут к Ярославу наниматься, покуда мы здесь.

— Да не на что ему новых нанимать, он и этим-то уже должен был. Казна его пуста, паутиной поросла. Так что он нас ещё благодарить должен за то, что ему теперь варягам платить не нужно.

— Да, Фома дело говорит, — согласились другие бояре. Лишь один Никита, всегда подозрительный, чувствовал недоброе. Но один остаться в городе он не мог, главным условием князя было, чтобы приехали все, кто были названы в списке. Если бы Никита один остался в Новгороде, не поехал бы никто. А большинство из тех, чьи имена стояли в списке, уже выразили своё согласие. Выбора не было, и Никита, скрепя сердце, отправился в Ракому вместе

с остальными. Вместе с ними поехала и избранная депутация из Новгорода — больше сотни бояр. Людинских вождей послами не выбрали ни одного, чем снова серьёзно обидели Людин конец. Когда ворота в посёлок распахнулись, всех охватил лёгкий трепет, и многие оглянулись назад. Отсюда ещё было видно очертания Новгорода, в особенности стоящие на холмах храмы: деревянный храм Преображения и каменный Софийский собор. Но вот депутаты шагнули за ворота и оказались на широкой улице, уставленной деревянными теремами с закрытыми ставнями. С другого конца улицы навстречу гостям шла группа людей. Среди них хорошо узнавалась ростовская свита князя, хоть Путяты здесь и не было. Зато был он — Ярослав. Многие черты он перенял у своего великого отца: и хищный горбатый нос, и тяжёлую челюсть. Только у Владимира это была нижняя челюсть, которая немного выдавалась вперёд, у Ярослава выступала и верхняя, как у обезьяны. Правда, видно это было плохо, поскольку закрывали её густые усы. А вот бороды Ярослав в те годы не носил вовсе. Тёмные волосы его были длинные, как и положено, заплетены на затылке в косу. Коса, правда, была маленькой и торчала, как хвост у ящерицы, а длинные волосы с висков спадали на лицо, что делало князя ещё привлекательнее. Ярослав, безусловно, нравился женщинам, но его жены — Анны как раз почему-то рядом не было, как не было и малых детей. По мере приближения бояре замедлили шаг и в конце концов и вовсе замерли.

— Ну чего же вы заробели, дружина? — говорил на ходу Ярослав и даже вскинул руки, будто хотел заключить их в объятия.

— Ну что, Фома, рассказывай, — продолжал князь, — как так получилось, что ты клялся мне в дружбе и пил со мной мёд, а теперь моего Путяту заставил тебе показать свою спину?

— Так это… я же, — растерялся Фома. Но Ярослав дружески хлопнул его по плечу и рассмеялся.

— Да не бойся, Фома, штаны не пачкай.

И посадник сам через силу улыбнулся князю.

— Гонец сказал, ты помириться с нами хочешь, — произнёс Никита.

— Правда? Он так сказал? — кривлялся Ярослав, — ну раз так сказал, значит, так оно и было. Тогда хотел, а теперь вот что-то глянул на вас и передумал.

Никита нахмурился и достал свой топор. Но Ярослав в ответ лишь громко расхохотался и погрозил боярам пальцем.

— Ты вот что, владыка, — заговорил Фома, — мы тебе зла не желаем. Если говорить с нами не хочешь, уйдём с миром.

Ярослав был совершенно безоружен, в одном расшитом золотом коричневом комзоле, против него стояли вооружённые послы, которые недавно перебили викингов.

— Вы ещё рассчитываете уйти отсюда? — спрашивал князь, — ну нет, вы нанесли мне оскорбление, за это вы заплатите.

И тут же, как по сигналу, в домах раскрылись ставни и из окон в бояр полетели стрелы. Когда те опомнились и закрылись щитами, то половина из них уже были ранены, а те, что остались стоять на ногах, были окружены врагами. Появился и Путята с длинным копьём в руке. Теперь депутатам стало ясно, что они обречены. Никита был уже ранен стрелой в живот, с горечью он вспомнил пророчество. Всю жизнь он пытался уйти от судьбы, но судьба всё равно его настигла.

— Ну что, бояре, каково теперь вам? — спрашивал властно Ярослав, — думали, плюнете мне в лицо, а я утрусь? Я знаю, вы меня с первого дня невзлюбили за то, что я якобы наплевал на ваши обычаи попрал ваши старые свободы. Я и сейчас плюю на ваши свободы.

И Ярослав смачно плюнул на землю.

— Сукины дети. Нешто ваши блудливые мамаши не научили вас любить своего князя? Я бросил вызов своему великому отцу, неужели вы подумали, что я испугаюсь вас, жалких дворовых собак?

— Владыка, — взмолился раненный Фома, — пощади, без нас тебе князя Владимира не одолеть, мы нужны тебе.

— Ничего, как-нибудь справимся. Пока Илья Муромец в Киеве, он не позволит моему отцу начать войну. У нас есть время, чтобы собраться с силами. Ты мне не нужен, Фома.

И началась резня, окружённые новгородцы сопротивлялись, как могли, но силы были не равны. Никита, однако, умудрился раненный вскочить с земли и рубануть топором одного ополченца, в ответ другой ополченец проткнул его в сердце копьём. Брат Василия Буслаева отправился вслед за старшим братом. Первое пророчество сбылось. Некоторых послов удалось взять в плен и доставить с лёгкими ранениями к князю. Среди них оказались и людинские вожди из списка.