Поход
Шрифт:
— Приятно познакомиться, Иван Аркадьевич, — произнёс я, пожимая ему руку.
— Признаться, я очень рад познакомиться с вами, Тимофей Васильевич. Вы не только здесь, но и в Петербурге известная личность. И не только из-за своих песен, — рукопожатие младшего Беневского оказалось неожиданно сильным.
Не успел я вернуть свою пятую точку на стул, как в комнате появилась миленькая, я бы даже сказал очаровательная девушка. Высокая, спортивная, стройная, с копной светлых волос, большими голубыми глазами и выразительными алыми губками.
«Для
— Папа’, ты почему не предупредил, что у нас гости будут, — строго произнесла Мария Аркадьевна.
— Машенька, захотелось сделать тебе сюрприз. Позволь тебе представить Тимофея Васильевича Аленина-Зейского, автора тех самых романсов, которые ты так любишь.
— Ой…, - щечки девушки заалели, но потом она решительно тряхнув головой, направилась в мою сторону.
Я сделал шаг на встречу и хотел приложиться к протягиваемой мне руке, но младшая Беневская, внезапно перехватила мою руку и крепко её сжала.
— Приятно познакомиться, Тимофей Васильевич, — произнесла девушка, глядя мне в глаза. При этом в её глазах, как голубых озёрах, по-моему, плескались бесенята.
— Мне также приятно, Мария Аркадьевна, — несколько сбитый и ошарашенный поведением девушки, ответил я, а потом, еле оторвавшись от ее глаз, я посмотрел на остальных членов семейства Беневских.
— Смутила вас моя дочка, Тимофей Васильевич. Порол её в детстве мало, вот и выросла экзальтированная бунтарка против устаревших устоев, — усмехаясь, произнёс старший Беневский.
— Папа’! — возмущённо воскликнула девушка, вырвав у меня из пожатия свою руку. — Не слушайте его, Тимофей Васильевич. Он меня за всю мою жизнь ни разу и пальцем не тронул в наказание. И никакая я не бунтарка, хотя считаю, что наше монархическое и сословное общество нуждается в переменах.
— Я надеюсь, что Вы не станете выходить замуж за беглых чернокожих рабов, как это делали некоторые молодые и жаждавшие в обществе перемен американки во время гражданской войны, — появившийся азарт, заставил пошутить меня на грани фола.
— И я надеюсь, что до такого дело не дойдёт, — глубоко выдохнув, произнёс генерал.
— Красиво Вы её приземлили, Тимофей Васильевич, а то опять завела свою шарманку, — насмешливо произнёс, уже сидящий за столом Иван Аркадьевич.
— А ты, толстовец, молчи, не то потом с тобой разберусь, — грозно развернулась в сторону брата Мария.
— Всё, хватит дети. Все за стол, — сказала, как отрезала мать семейства. А по реакции на её слова окружающих, понял кто в доме глава.
— Это всё твой Борька Савинков виноват. Задурил голову революционными идеями. Будешь им следовать, так же как и его арестуют, — видимо, решив оставить за собой последнее слово, произнёс Иван.
— И ничего он не мой. Он уже на Вере Успенской
А меня от этих двух фраз пронзило всего насквозь, будто током. Получается, Мария Беневская и есть та дочка аж генерал-губернатора, которая вступила в боевой отряд эсеров. При изготовлении бомбы подорвалась, потеряла часть кисти, была приговорена к смертной казни. Мать, то есть сидящая передо мной милая Нина Викторовна покончила с собой, узнав о приговоре. Казнь по прошениям отца заменили каторгой, на которой девушка пробыла до революции в семнадцатом. Прочитал я в Интернете эту информацию давно, поэтому успел забыть. В этом мире как нахожусь, через месяц с небольшим двенадцать лет исполнится, а ассоциация с Борисом Савинковым встряхнула мозги и заставила вспомнить. Даже вспомнил, что будущая дочь Ивана Аркадьевича в моём прежнем мире служила в одной воинской части с Зоей Космодемьянской, в которой готовили диверсионно-разведывательные отряды для засылки в ближайшие тылы наступающих немецких войск. В сорок втором году Елизавета Беневская погибла в бою. Несколько пришибленный этими воспоминаниями, я сел за стол.
«Нда! Господина Савинкова я как-то упустил. Про Ленина поинтересовался, а про лидера боевой организации эсеров не соизволил. А на них крови будет, мама не горюй», — подумал я, беря в руку ложку.
После очередного внушения Нины Викторовны детям о поведении за столом, мы приступили к обеду, который был без каких-то особо изысканных блюд, но при этом очень вкусным и обильным. Беседа за столом началась после третьей перемены блюд, до этого отдавали должное прекрасной пище в молчании, изредка прерываемом шутками брата и сестры. Было видно, что они соскучились друг по другу. Отец с матерью смотрели на эти шалости с нежностью. А я просто наслаждался едой и домашней атмосферой.
— Тимофей Васильевич, я заметила, что когда брат упомянул о Борисе Савинкове, вы изменились в лице. Он вам знаком? — невинно улыбаясь, задала вопрос девушка.
— Нет, не знаком. Впервые слышу. Просто услышал о революционных идеях. А вот к ним, особенно призывающим к террору, у меня резко отрицательное отношение.
— И чем это вызвано? Разве не прекрасен девиз Великой французской революции: «Libert'e, 'Egalit'e, Fraternit'e» — перейдя на французский, произнесла Беневская младшая.
— Мария Аркадьевна, слова хорошие, что-то подобное нам и Христос завещал. Только вот под этот девиз за время революции Франция потеряла больше трехсот тысяч своих граждан, а это почти один процент всего населения. За время наполеоновских войн эта цифра увеличилась почти до трех миллионов, то есть погиб каждый десятый француз. Причем большинство из погибших мужчины, которые могли бы завести семьи, продолжить свой род. Поэтому, какие реальные потери в людях понесла Франция от этого девиза сейчас не сосчитать. Но они огромные. И я не хотел бы, чтобы такое случилось в России. А у нас?! Если полыхнёт, будет куда страшнее! — произнося всё это, я не отрывал взгляда от голубых глаз девушки. — Как написал наш великий поэт Александр Сергеевич Пушкин: «Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!». А если он будет осмысленный, идейный, то кровь Вандеи, покажется каплей в том озере, которое прольётся на Руси. Брат на брата, сын на отца. Гражданская война!