Поход
Шрифт:
— И двести инъекций помогут это сделать? — хмыкнул я. — Ещё десять или пятнадцать излеченных не очень-то повысят показатели.
— Не волнуйтесь, Тимофей Васильевич, этот вопрос продуман. Сейчас мой помощник по лаборатории продолжает изготавливать пенициллин. Как раз удалось найти мецената. С помощью этих денег, думаю, получится изготовить около тысячи доз, а это уже не менее ста пациентов, — также твёрдо произнёс Павел Васильевич.
— Тимофей Васильевич, мы уже всё обсудили и решили. Просто нам необходимо разрешение использовать
— Какие же вы упёртые, супруги Бутягины, — грустно усмехнулся я. — Договорились. Завтра или послезавтра выдвигаемся в Хабаровск. Там встречусь с генерал-губернатором Гродековым. Надеюсь, он поддержит ваш порыв и разрешит использовать пенициллин при оказании помощи раненым. Во всяком случае, приложу все усилия. А сейчас, Павел Васильевич, давайте сходим за документами к вам в номер, и я начну писать письма. Не буду терять время. Вы же вернётесь в ресторан и поужинаете с женой, а то заказ пропадёт. Завтра попробую получить от генерала Беневского разрешение на отправку документов фельдъегерской почтой и поездку в Хабаровск к губернатору. Всё же я в его ведение направлен для дальнейшего прохождения службы!
— Большое спасибо, Тимофей Васильевич, — чуть ли не хором произнесли супруги, один из которых шустро вскочил на ноги.
«Вам спасибо, что вы есть такие! — подумал я, поднимаясь из-за стола и следуя вслед за Бутягиным. — А служить будете в Благовещенске, там во время осады много раненых было, но всё же поспокойней, чем в действующей армии. Или в Порт-Артур попытаться их направить, там сейчас много работы у врачей после событий в Таку и Тяньцзиня. Наверняка уже кто-то с сепсисом есть. Да и дальше поток раненых будет большой. Только здесь на адмирала Алексеева выходить надо. Ладно, утро вечера мудренее. Сейчас надо подумать, что в письмах написать. А может, рискнуть и сразу императору письмо отправить?!..».
— Папа’, ты сегодня какой-то задумчивый и неразговорчивый, — Беневская-младшая, зайдя с этой фразой в кабинет отца, грациозно пристроилась на подлокотнике кресла, в котором сидел генерал, и обняла его за шею.
— Устал, Машенька, на службе дел много было, — ласково ответил Беневский, довольно улыбаясь.
— Нет, всё-таки ты какой-то сегодня не такой. Очень серьёзный и, в то же время, будто бы в облаках витаешь. Даже мама’ обеспокоилась.
— И направила тебя ко мне узнать, что случилось?
— Нет, мне самой интересно! Давай рассказывай
— Хорошо, слушай, моё солнышко. Во всём виноват капитан Аленин-Зейский, познакомивший меня сегодня с супругами Бутягиными.
— И чем же они тебя так озаботили, папа’?
— Понимаешь, доченька, не каждый день встречаешь людей, знакомство с которыми будешь потом вспоминать
— И что же такого совершила данная супружеская пара, что ты целый вечер в каких-то раздумьях?
— Если поверить всему тому, что они рассказали, то титулярный советник вместе со своей женой изобрели лекарство, которое поможет вылечить очень многие заболевания. Во всяком случае, им удалось с помощью инъекции этого препарата вытянуть можно сказать с того света нескольких больных с крупозным воспалением легких и сепсисом в тяжёлой форме, — генерал потрепал дочь по руке. — От тех больных отказались врачи, так как не могли предложить лечения, а это новое лекарство помогло. Представляешь?!
— А капитан здесь причём? — поинтересовалась Мария, и её щёки предательски вспыхнули, но отец этого видеть не мог.
— Он оказался старым знакомым Бутягиной, которая в станице, откуда родом Тимофей Васильевич была знахаркой. Несколько раз Аленин-Зейский был её пациентом. Последний раз, когда закрыл собою от пули наследника престола.
— Так это не сказки, папа’?
— Нет, доченька, не сказки. Слухи о Ермаке-Аленине несколько преувеличенные описания того, что действительно совершил этот молодой офицер. Любит народ приукрасить своих героев.
— Тоже мне, молодой… Полголовы седых волос и взгляд, как у старика.
— Он тебе не понравился? — спросил генерал и попытался повернуть голову, чтобы посмотреть в лицо дочери, но та не дала ему это сделать, прижавшись щекой к макушке отца. — Ого!… Значит, понравился, раз не даешь посмотреть на себя…
— Папенька, не выдумывай. Он не в моём вкусе, — Мария потихоньку дунула в ухо отцу, как это делала с детства, когда делилась своими тайнами.
— А кто же в твоём вкусе? Неужели, Викентий Петрович?
— Скажешь тоже, папа’! С манерами у него, конечно, куда лучше, чем у твоего Аленина, но я его терплю только из-за того, что он твой адъютант.
— Да уж, сравнить этих офицеров тяжело, всё равно, что болонку с волкодавом. Своего адъютанта, если честно, терплю только из-за того, что мой старый друг и сослуживец за него просил. Так бы давно в какой-нибудь полк отправил, чтобы узнал, что такое настоящая служба, — Беневский грустно улыбнулся, а потом с хитринкой спросил. — Но что-то я не понял на счёт манер?! А как же твои взгляды об улучшении жизни простого народа?! Как ты с ним общаться собираешься, если у него манер вообще нет?
— Да ладно тебе, папа’, - Мария залилась краской и уткнулась носом в макушку отцу. — А чего от тебя хотели Бутягины и Тимофей Васильевич?
— Капитан испросил разрешение воспользоваться фельдъегерской почтой для отправки результатов исследований Бутягиных цесаревичу, графу Воронцову-Дашкову и фон Рамбаху, а последние попросили устроить их на воинскую службу в госпиталь и разрешить использовать их лекарство при лечении.
— Что же, Тимофей Васильевич, самому императору не стал писать? — язвительно произнесла Мария.