Поход
Шрифт:
Я взглянул в сторону северных ворот. Там сейчас находился Курт фон Харт с частью своих людей, а восточные охранял Георг фон Линц со своей пятеркой. Беречь городские ворота я доверил «Диким». Кто сказал, что «Багряные» не попытаются провернуть тот же финт с воротами, что и мы в прошлый раз? Пока там были страйкеры, мне было спокойней.
От размышлений отвлек голос виконта де Леваля, который, хоть и был еще слаб, но уже облачился в свой доспех и стоял со всеми на стене. Запретить ему сделать это я не мог, да и не в моей это было власти. Даже Лада не смогла повлиять на виконта.
—
Во главе этой группы, состоящей из дюжины бойцов, скакал высокий воин в матово-серых, почти черных доспехах страйкера. Алый плащ, развевавшийся за его спиной, был похож на пламя. Скакавший сразу за ним воин держал в руке желтое знамя со скрещенными серповидными мечами. Сам Альберто ди Ланци пожаловал на переговоры. Должен сказать, что слухи о его силе были правдивыми. Такой развитой энергосистемы я еще ни у одного страйкера не видел. Пожалуй, Сигурду не справиться с авантом такой силы.
Справа от Жнеца в костяном доспехе страйкера ехал, видимо, магистр ди Маури. Его энергосистема уже была попроще. Ранг — медиус. Причем развитие этого боевого мага явно застопорилось на отметке ниже среднего.
Слева от магистра ди Ланци на гнедом жеребце скакал воин в обычном доспехе. На знамени его оруженосца были изображены два красных медведя, вставших на задние лапы. Это и есть командир аталийских легионеров виконт ди Ревель, его герб мне описал пленный лейтенант. В отличие от своих спутников, которые высокомерно взирали на стены города, виконт был мрачен и раздражен. Ну еще бы! Прогулка в компании вервольфов явно не задалась.
Приблизившись на достаточное расстояние, Серый жнец осадил своего коня и с грозным видом сразу же начал с наезда:
— Я — Альберто ди Ланци, старший магистр ордена «Багряного щита». Я обращаюсь к городскому совету Гондервиля! Сегодня я стою здесь, как исполнитель воли нашего справедливого и Вечного бога! Мы пришли сюда не для разрушения, а для того, чтобы восстановить порядок, который был нарушен предателями среди вас! Мы требуем, чтобы городской совет открыл ворота, чтобы мы могли выполнить свою миссию и покарать тех, кто посмел бросить вызов нашим законам!
Слушая грозную речь магистра, я внимательно разглядывал его физиономию. Видно, что годы служения жуткому и жестокому демону оставили на нём свой неизгладимый след.
Лицо Жнеца, словно высеченное из камня, было похоже на безжизненную маску. Холодные и мертвые глаза не отражали ничего, кроме тьмы, которой он служит.
Его властный голос звучал безжалостно и леденяще.
Верхом на своем вороном коне Альберто ди Ланци казался еще более грозным и неприступным. Его посадка была прямой и властной, будто бы он не просто сидит, а восседает на троне из костей своих врагов.
— Наши воины — элита! — продолжал вещать он. — Элита, обученная выстоять против любых угроз и защитить народ от тех, кто стремится к хаосу и разрушению! Мы не желаем крови невинных, и каждый житель этого города, который стоит на стороне нашего закона и порядка, может рассчитывать на нашу защиту!
Я
Тем временем Жнец перешел к угрозам:
— Пусть каждый, кто решит сопротивляться или скрыть виновных, помнит: никто не уйдет от нашего карающего меча! Сделайте правильный выбор — откройте ворота! Помните, что каждое мгновение нерешительности лишь усугубляет положение тех, кто уже стоит на грани! И еще! Я требую, чтобы вы отпустили всех наших братьев!
Наконец, магистр закончил, и в воздухе повисла гнетущая тишина, которую я тут же нарушил. Правда, я обратился не к Альберто ди Ланци, а к виконту ди Ревелю, чем здорово всех удивил. Мрачная физиономия капитана аталийских легионеров удивленно вытягивалась и бледнела после каждого моего слова.
— Виконт! — крикнул я капитану. — Я — Максимилиан Ренар, маркграф де Валье! Позвольте задать вам вопрос? Мне вот стало любопытно, что дворянин из древнего и уважаемого рода, коим несомненно является род графов де Ревель, делает в компании этих фанатиков-проходимцев?
Мои слова прозвучали словно гром среди ясного неба. Тем временем, не давая аталийцам опомниться, я громко, так, чтобы меня слышали все мои люди, продолжал:
— Разве вам, человеку чести, не отвратительно находиться рядом с этими падальщиками и убийцами ни в чем не повинных детей и женщин? Их руки по локоть в крови! Они, прикрываясь служением своему богу, грабят как бергонцев, так и ваших соотечественников!
Я брезгливо поморщился.
— Самое забавное во всем этом то, что они после всех своих мерзких делишек смеют называть себя рыцарями! Виконт, это что же стало с рыцарством на вашей родине? Выходит, чтобы иметь возможность объявить себя рыцарем, достаточно зарезать десяток младенцев и вырвать сердца их матерям? Виконт! Почему же вы молчите?! О! Кажется, я понимаю! Вы просто боитесь этих мерзавцев! А зря! Наверняка за время вашего путешествия вы уже успели понять, что не тех вам стоит бояться! Эти хваленые так называемые рыцари завели вас и ваших людей в ловушку! Мой вам совет — бегите, пока не поздно! Вы еще можете спастись, но не эти ублюдки! Они переступили грань! Они уже мертвы, но еще не знают об этом! Как и мертвы все их так называемые братья, чьи тела гниют сейчас вон в тех выгребных ямах! Они были покараны согласно законам этого мира, как мерзкие мародеры и убийцы!
Когда я выкрикнул последние слова, они были почти сразу поглощены громким и единодушным многоголосым ревом моих боевых товарищей. Этот мощный рык, возникший от множества глоток, звучал словно непрерывный шум огромной волны, обрушевшейся на берег.
Я видел горящие глаза защитников города. Они были готовы защищать его до последней капли крови.
Вероятно, Серый жнец, привыкший к другой реакции на свое появление, возможно, ожидал увидеть страх в глазах людей, но вместо этого он столкнулся с непоколебимым единством.