Поход
Шрифт:
Многие рыцарские и герцогские ополчения были ими легко разбиты и теперь уже не только низовая, но и высокая знать — бежала прочь со своих земель в столицу, жаловаться императору на произошедшие события.
Захватив поместье аристократов, люди «Святого и Честного Светила» не трогали бедноту, крестьян или ремесленников, а делили, в основном полученные от бывших владельцев замка ценности, так: половину забирали себе на поход, вторую оставляли «старшему» над усадьбой, что бы из данных фондов он выделял суммы или зерно крестьянам, лошадей для работ в полях и прочих нужд, телеги и плуги — кому это было необходимо. В
Многие бедные или совсем разорившиеся безземельные нищие рыцари присоединялись к движению ереси «честных» и отдавали им добровольно свои ветхие бастиды и остатки имущества, надеясь после смерти вознестись к Светилу как праведники, что хоть к концу жизни исправились и смогли вести достойную жизнь. К Руфусу стремились и бароны-разбойники со своими ватагами, кто из желания исправиться, иные — немного пограбить более крупную добычу, в составе огромного войска…
Беднота в городах и при замках знати с нетерпением ожидала прихода армии «честных» и нередко служила проводниками по дорогам или лазутчиками, доводя отряды Руфуса до родных им поселений и сообщая обо всех последних событиях происходящих в них.
Обилие денег и захваченного продовольствия, а главное — их в меру равное распределение между всеми участниками похода настолько поразили простецов, что имперские агенты сообщали об отрядах по триста и более человек, что прорывались из южных провинций Ромлеи и Кельрики в направлении Уммланда и Гарданы, где и началось движение «Руфусовой банды».
Храмы не успевали молить Светило о наказаниях для еретиков и в храме «Карающего Жара» произошёл неприятный инцидент, когда тысячи ранее смирных бедняков набросились на стражу сего храма и требовали раздать им золото, хранившееся в местной казне и прекратить собирать огромные продуктовые пошлины, с местных крестьян.
Их еле успокоили прибывшие отряды имперцев, а в дальнейшем, пару сотен из тогдашних мятежников пошли на костёр.
Император наконец понял насколько велика опасность, когда одновременно, в течении одной недели, тринадцать довольно крупных городов открыли отрядам Руфусового воинства свои ворота и провозгласили начало «честного времени». Подобный мятеж следовало прекращать с максимальной скоростью и жестокостью!
Проблема однако была в том, что за пару месяцев своего похода, армия «честных» достигла численности около тридцати тысяч воинов пехотинцев и около четырёх тысяч кавалеристов, из которых правда лишь семь сотен были рыцарями.
Среди сторонников Руфуса было много ветеранов имперских походов — людей в военном деле опытных и способных на отчаянное сопротивление.
В десятках небольших стычек и паре крупных битв, армия империи потерпела настолько сокрушительные поражения от фанатиков новой ереси, которые сражались словно бы безумные, что вынуждена была отступить ещё из одного княжества и пары герцогств, отдав их на разграбление противной стороны.
Было совершенно очевидным что если данные «честные» дойдут до самой столицы империи, у них могут быть там тысячи сторонников из бедноты и ошивавшихся без дела разорившихся имперских рыцарей,
Падение столицы покажет всю слабость нынешней, недавно созданной огромной державы и станет позором для императора и вообще — всей высокой знати.
Советники императора прямо говорили ему, что в случае падения столицы — есть вероятность общего бунта черни на всей территории империи и перехода власти в её руки.
Никто из знатных людей не станет защищать столь слабую империю что не может удержать свою собственную столицу, и они массово начнут обособляться вновь в независимые королевства или искать себе защитников посильнее, например, в тех же Островных Землях.
Было принято решение начать переговоры с Руфусом и затягивая их, тайно собрать как можно большую армию для внезапного удара по восставшим. Однако судьба распорядилась по иному…
Часть баронов, в имперской армии, смогли начать переговоры со своими друзьями рыцарями и баронами в армии «честных», убедили тех покаяться и вернуть себе расположение императора и остальной знати, заодно с хорошими премиями, с помощью предательства.
В один погожий осенний день, бароны и рыцари руфусового войска убедили самого ересиарха ехать в их окружении на переговоры, не дожидаясь подхода основной части войска восставших и гарантируя ему безопасность.
Новоявленный пророк «честных» согласился, так как знал многих из предлагавших ему это знатных людей лично, по предыдущим совместным схваткам и походам и поехал далеко вперёд, оторвавшись от основной колонны своей армии.
Далее всё было просто: Руфуса немедленно стащили с седла перед шатром командующего имперскими силами и связали кожаными ремнями, сунув деревянный кляп в рот, что бы не смущал речами своих конвоиров, после чего отправили в удалённый замок под усиленную охрану. Инквизиция мечтала о крупном процессе над ним и его сторонниками, массовых казнях и дальнейшей разработки всех еретиков на территории империи.
Вернувшиеся обратно рыцари предатели, из армии «честных», сообщили простецам в своём войске: что Руфус их предал и теперь пирует с императором за обильным столом получив мешок золота.
Все вернувшиеся немедленно получили прозвище «изменники» и были, с криками и ударами, схвачены и тут же наказаны командирами отрядов: кого разорвали на части лошадьми, кого — живьём сварили в масле…
Из всех предавших тогда Руфуса рыцарей, а было их не менее полусотни, выжило лишь семеро — что не захотели возвращаться в расположения войска «честных», а остались при имперской армии.
Их арестовали и лишили титулов позже, когда прибыл в лагерь армии подавления руфусовой ереси сам император.
Правитель державы запретил проводить суд над Руфусом, боясь речей ересиарха и возможных волнений, как ни умоляли его об этом инквизиторы и жрецы храмов что уже мечтали о судилище и многочисленных кострах, после него.
Отряды «честных» активно сопротивлялись ещё около года, но споры в их среде о командовании и разделение на различные группы, подорвали силы мятежников и в дальнейшем императору и его полководцам удалось купировать эту опасность несколькими удачными сражениями и амнистией, в том числе со стороны инквизиции, для большинства прежних еретиков.