Похоронный марш марионеток
Шрифт:
Преступность в Лос-Анджелесе росла как снежный ком. Все меньше вокруг оставалось прекрасного, и все больше становилось дерьма.
Капитан Уилтон Б. Эмери, шеф отделения детективов Палисейдс, высунулся из окна своего кабинета.
— Фред, — крикнул он, — ты заполнишь форму Ф-6? Я знаю, это скучно, но она нужна для освобождения задержанного под залог.
— Заполню, как только вернусь из Пали-Хай.
— Это по делу об изнасиловании?
— Да. Мы едем с Бишопом.
— А что там на пляже?
— Большая яма, и больше ничего.
— Да, я видел пластиковые мешки. Ты что, весь пляж там перекопал?
Капитан Эмери ненадолго задумался, возможно, о том, что люди смертны (и он в том числе), а может быть, у него просто случился спазм от несварения, но было очевидно, что его что-то беспокоит.
— Фред, останься в конторе. Трэвис вернулся, пусть он едет с Бишопом.
Сантомассимо внимательно посмотрел на шефа.
— А что случилось?
— Это дельце с самолетом совсем не простое, оно с душком. Я хочу, чтобы вы с Бронте занялись им вплотную. — Эмери посмотрел на часы. — Знаю, поздновато, но я спущусь к вам в лабораторию, когда у вас будет что показать мне.
— Хорошо, — ответил Сантомассимо, понимая, что рабочий день затягивается на неопределенное время.
В подвальном помещении полицейского участка Палисейдс было сыро. Сантомассимо наблюдал за тем, как человеческий указательный палец осторожно приложили сначала к чернильной подушке, а потом к маленькому голубому квадратику на полицейской карточке. И Бронте наблюдал за процедурой. Это был один только палец — ни руки, ни тела. Это было то немногое, что осталось от бегуна. Ребенок на трехколесном веломобиле нашел этот палец на шоссе.
По коридору Сантомассимо и Бронте направились в лабораторию судебной экспертизы. Это была большая комната с нависавшими под потолком трубами центрального отопления, откуда постоянно сыпалась пыль, мешавшая проведению тонких анализов. И это при том, что проект здания некогда удостоился премии за архитектуру. «Архитектора, — подумал Сантомассимо, — следовало бы хоть на денек посадить сюда, пусть бы поработал в таких условиях».
Шаги и голоса находившегося этажом выше огромного штата полицейских и муниципальных служащих эхом разносились по коридорам подвала. В самой лаборатории было холодно. Вероятно, экспертная комиссия, принимавшая этот архитектурный шедевр, забыла сюда заглянуть.
Стэн Лейбовиц, главный судебный эксперт, стоял у лабораторного стола, ожидая Сантомассимо и Бронте. Завидев их, он довольно разулыбался. Это был человек невысокого роста, с приплюснутой головой, с очками в толстой оправе на носу, до смешного похожий на очень красивую жабу. В правой руке он держал серебристую модель самолета, а в левой — авторучку, которой крутил пропеллер.
— Добрый вечер, лейтенант Сантомассимо, добрый вечер, сержант Бронте, — поздоровался Лейбовиц.
— Здравствуйте, мистер Лейбовиц, — приветствовал его Сантомассимо. — Что скажете нам о самолете?
Лейбовиц вновь улыбнулся. Человек он был одинокий и потому очень ценил внимание. Продолжая медленно вращать пропеллер, он начал рассказывать:
— Это типичная ранняя модель «мессершмитта». Не слишком детально исполненная. Выпускается фирмой «Рейвел Тойз» в хроме и пластике. Модель, несущая бомбу, была стальной, так что, возможно, ее купили в специализированном магазине, а не в магазине игрушек.
— Выглядит
— Пропеллер легко вращается в обе стороны, — продолжал Лейбовиц. — Детонатор закреплен за валом. А за детонатором — около шести унций пластиковой взрывчатки. Пока самолет не врежется в жертву, взрыва не происходит. Врезался — бум! И жертвы больше нет.
— Чтобы управлять самолетом с такой поразительной точностью, убийца должен хорошо знать эти модели.
— Наверное, — согласился Лейбовиц. — Практика — всему голова. Возможно, он тренировался дома. А возможно, прямо на пляже.
— Возможно.
— А что известно о погибшем?
— Если это все-таки Хасбрук, то он был образцом добропорядочного человека, — сказал Бронте. — Его все любили. Вредных привычек не имел.
Сантомассимо обернулся. К ним подходил дактилоскопист, державший в руке карточку. Сантомассимо никогда не интересовался у сотрудников лаборатории, что они делают потом с такими крошечными останками жертв, как, например, палец. Не выбрасывают же их просто в печь.
— Это он, лейтенант, — сказал дактилоскопист. — Отпечатки, снятые в машине и офисе, идентичны отпечаткам найденного пальца.
— Ну что ж, — усмехнулся Лейбовиц. — Половина дела сделана.
— М-м? — промычал Бронте.
— Теперь вы знаете имя жертвы.
Только к девяти вечера Сантомассимо собрал все имевшиеся сведения по делу, чтобы представить их капитану Эмери. На стоянке машин и в некоторых кабинетах горел свет, но в подвале и в самой лаборатории было темно, и лишь длинный металлический стол освещался рядом мощных ламп. На столе небольшими кучками был разложен мусор, собранный на побережье, и каждая соответствовала определенному участку пляжа.
Помимо Сантомассимо и Бронте в лаборатории находились детектив Хейбер и суровый капитан Эмери. Отбрасываемые ими тени пятнами ложились на стол. Они были похожи на рабочих, вышедших ночью на поле стадиона «Доджер».
Эмери грузно переминался с ноги на ногу. Ему было за сорок, и за двадцать три года службы он многое повидал. Эмери ненавидел психов. Он мог понять склонность к насилию или непомерную жадность, которая толкает человека на преступление. Но психопаты выводили его из равновесия. А убийство при помощи игрушечного самолета было и вовсе за пределами его понимания. Сантомассимо, отхлебывая из пластикового стаканчика черный кофе, двигался вдоль стола. Свободной рукой он указывал на разделенные лентами кучки мусора, пахнувшие так же отвратительно, как и вся прочая грязь этого больного мира, которую полицейская система, не жалея времени и сил, собирала и утилизировала, не всегда понимая, с чем, собственно, она имеет дело.
— Четырнадцать видов сигарет, — докладывал Сантомассимо, — восемь марок пива и эля, две марки вина, обе дешевые, одна монета в десять центов, два пластмассовых кольца, браслет в четырнадцать каратов, обрывок «Лос-Анджелес таймс» со спортивными новостями, множество камней, в основном мелкие осколки гранита и голыши, презервативы…
— Использованные? — спросил капитан Эмери.
— Да. На одном следы крови, снаружи.
— Хорошо, — ухмыльнулся детектив Хейбер.
Сантомассимо, капитан Эмери и Бронте уставились на него. Хейбер перестал ухмыляться.