Похоронный марш марионеток
Шрифт:
Кей вздохнула и пожала плечами.
— Я уже ничего не понимаю, — устало произнесла она.
Сантомассимо посмотрел на капитана Эмери.
— Можно, я отвезу ее к себе домой, Билл? — спросил он. — Могу я это сделать?
— Отвези, конечно, Фред, — тихо сказал Эмери. — Только выходите через черный ход. Чертовы газетчики и телевидение установили передвижную студию на улице, прямо у центрального входа, не стоит давать им лишнюю информацию. Пусть убийца думает, что и этот сюжет у него получился. Так она будет в большей безопасности.
Кей
— Увези меня отсюда. Увези к себе домой, под свою защиту, — всхлипывая, просила она.
Сантомассимо вновь посмотрел на Эмери.
— Ну что стоишь, поезжай! — гаркнул капитан.
Он велел Хейберу связаться с участком и организовать дежурство в доме Сантомассимо. Эксперты и медики ушли, Хейбер, Перри и Бронте отбыли на патрульной машине. Всю дорогу до участка Бронте думал о Сантомассимо. Отныне лейтенант был нерасторжимо связан с Кей Куинн, и никто не мог предугадать, к чему это приведет. Бронте был смущен этим и сам не понимал почему.
Сантомассимо открыл дверь и зажег в квартире свет. Кей слабо улыбнулась встречавшему ее стилю ар деко. Это было невероятно… и так великолепно. Мебель приятно поблескивала в свете ламп и торшеров.
— Может быть, хочешь пожить в другом месте? — спросил Сантомассимо. — В каком-нибудь мотеле? Кстати, у меня есть сестра в Вествуде…
Кей сжала его руку и покачала головой. Ткань его костюма впитала прохладу и влажность туманной ночи. Пальцы Кей безотчетно теребили лацкан его пиджака.
— Нет, — сказала она. — Здесь я чувствую себя в безопасности. Это как дворец изящных искусств. Как ты думаешь, у него есть вкус? У нашего «Хичкока»? Готова поспорить, он живет в душной квартирке с красными пластмассовыми стульями.
— Капитан Эмери обеспечит нам полицейскую охрану, Кей, — пообещал Сантомассимо.
— Отлично. А как насчет моей репутации?
— Не знаю. На моей это скажется положительно.
Он вытащил из бара графин с бренди и поднял его вверх, ожидая ее одобрения. Она кивнула. Две рюмки наполнились янтарной жидкостью, одну Сантомассимо протянул Кей. Она содрогнулась.
— Зачем он это делает со мной? Что ему от меня нужно?
— Ответной реакции.
— Нет, ему нужно представление. Эффектное представление, Фред. Но, полагаю, сегодня он не получил того, что хотел.
— Полагаю, что нет, — согласился Сантомассимо.
— Я должна была умереть.
Ничего не говоря, он нежно обнял ее и стал укачивать, как ребенка. Она закрыла глаза и склонила голову к нему на грудь, ощущая тепло успевшей высохнуть одежды и слушая биение его сердца.
— Я испортила его спектакль, — сказала Кей.
— Еще как испортила.
— И что будет дальше? Новая попытка? Или другая сцена? Еще одно убийство из репертуара мастера?
— Кей, никто не причинит тебе вреда. Ни здесь, ни где-либо еще.
Она взглянула в его глаза и попыталась
— Я почти верю, когда ты так говоришь, — сказала она.
— Верь мне, Кей. На этот раз его спектакль провалился.
Ее зеленые глаза внимательно изучали его лицо, словно стараясь отыскать источник его уверенности. Глаза Сантомассимо были темными и злыми. Как ни странно, это успокоило ее.
— Когда я увидела на полу попкорн…
— Забудь про это, Кей. Все закончилось. Это было плохое кино, и публика ушла из зала.
— Я знала… знала, что должна умереть. И все святые мира, великие и малые, не могли спасти меня, когда эта птица напала… из ниоткуда, и это было…
Сантомассимо нежно поцеловал ее в губы. Они оказались неожиданно холодными.
— Это было так… словно я… актриса… — тихо сказала Кей. — Разве не этого хотят садисты, когда мучают свои жертвы? Чтобы кто-то воплощал их фантазии в жизнь.
Она выпила бренди и задумалась, стараясь сознательным усилием воли побороть страх.
— Я понимала, я чувствовала… — продолжала она, — даже когда боролась за свою жизнь… пытаясь спрятать глаза… я ощущала себя актрисой в его руках… руках режиссера… — Она посмотрела на Сантомассимо. — Это безумие? Это значит, что я сошла с ума? Убийца управлял мной, используя этого сокола.
— Кей, тобой никто не управлял.
— Фред, он навязывал мне логику поведения. И я подчинилась этой логике. Не могу это объяснить. Это некая эмоциональная логика. Он был режиссером всей этой сцены.
Сантомассимо не нравилось, что разговор приобретает такой поворот. Щеки Кей по-прежнему горели. Она допила бренди, Сантомассимо последовал ее примеру. Он решил взглянуть на это дело с профессиональной точки зрения.
— Эти маньяки, как правило, технически грамотные ребята, — сказал он хрипло. — Именно это и делает их опасными. Они мыслят иначе, чем обычные люди, поэтому их бывает так трудно вычислить.
Кей подошла к балкону. Вдалеке шумно дышал океан, бросая на берег волны.
— В то время как я боролась с птицей, у меня в голове прокручивался сценарий: ОБЩИЙ ПЛАН. КЕЙ. ВЕЧЕР. Сокол пикирует, целится в глаза. Раздирает когтями лицо. Это было ужасно. Это было словно галлюцинация.
— Кей, тебе надо уехать из Лос-Анджелеса, — сказал Сантомассимо. — Я рад, что ты едешь в Нью-Йорк. Ты должна отвлечься и отдохнуть.
— Ты нужен мне, Великий Святой. Мне нужна твоя кровать с невероятными японскими узорами, золотыми рыбками и лилиями. Мне нужна твоя страсть, я хочу ощущать тяжесть твоего тела… на поле из перламутровых цветов.
— И я тоже этого хочу, — признался Сантомассимо, забирая из ее руки рюмку. — Очень хочу.
Воцарилась тишина, нарушаемая лишь громким тиканьем старинных часов под акварелью Джона Марина. Затем Сантомассимо взял Кей за руку и повел в спальню. Она посмотрела на кровать и устремила на него вопросительный взгляд.