Похождения Бамбоша
Шрифт:
— Завтра… В полночь… Как обычно. И исчез во внутреннем дворе тюрьмы.
ГЛАВА 6
На следующий день после бала у губернатора молодые супруги посетили каторжную исправительную тюрьму.
Было воскресенье. Туристам представился случай увидеть заключенных в самой тюрьме — в выходной день их использовали только на внутренних работах.
Директор тюремной администрации любезно предоставил в их распоряжение экипаж и старшего администратора.
Вот еще одно проявление масонской солидарности, поскольку за границей членство в масонской ложе
Когда они проезжали мимо церкви, молодая женщина обрадовалась, увидев одетых в белое, как невесты или девушки, принимающие первое причастие, негритянок, которые важно шествовали, босые, но в белых «мадрасах» на головах, с четками в руках.
Прибыв в исправительную тюрьму, супруги уже на пропускном пункте, где размещалась охрана, пришли в восторг при виде огромного стола из цельного розового дерева прекрасной работы. Затем осмотрели хозяйственные постройки, бараки, сияющие той немного преувеличенной стерильной чистотой, которой отличаются подобного рода здания, — хлебопекарню, прачечную, магазины, мастерские, где в своих неизменных ужасных робах трудились каторжники-ветераны.
Остальные же, относящиеся к третьей категории, использовавшиеся на общих работах вне стен тюрьмы, в воскресенье отдыхали и свободно прохаживались по внутреннему двору. Они играли, болтали, прогуливались, наслаждаясь редкими минутами дорого купленного отдыха. Ведь жизнь этих людей действительно страшно тяжела.
Надзиратель — военный, привыкший ко всем здешним мерзостям, спокойно пояснял посетителям:
— Да, господа, этим и впрямь приходится несладко… Что там говорить, они трудятся совсем не так, как те бездельники и симулянты, что окопались при хозяйственном дворе — всякие там цирюльники, портные, подмастерья булочников, обжигальщики кирпича и прочая шваль, извините за выражение.
— А не лучше ли просто-напросто на многое закрывать глаза?
— Э-э, нет. На своем участке попустительствовать нельзя, они на голову сядут…
— Но можно же урезонить их, убедить, действовать лаской и терпением… И не без твердости, разумеется.
— Уговаривать, урезонивать… Все это прекрасно в теории… Но годится лишь применительно к тем заключенным, которые сидят за преступления по страсти. Что же касается других, в первую очередь матерых бандитов, то им хоть кол на голове теши. Эти испорчены до мозга костей. Наша роль — укротить хищника, выдрессировать его. Мы ни на секунду не можем спустить глаз со зверя. Стоит зазеваться, проявить малейшую слабость, мы пропали. Особенно в первое время, пока бандит еще не остыл от совершенного преступления, пока в нем свежи впечатления от ареста, суда, приговора, он особенно опасен. Вот недавно бесследно исчез один из наших товарищей… И никто не знает, что с ним стало…
— Боже, какой ужас! — Молодую женщину передернуло.
— И даже больший, чем вы воображаете, мадам. А ведь скорее всего этот немолодой уже отец семейства умер страшной смертью… Предполагают, что заключенные скопом внезапно набросились на него так, что он и оружия выхватить не успел, убили, разрезали на мелкие кусочки и во время отлива бросили в прибрежный ил на съедение крабам.
— Боже милостивый, да это же кошмар!
— И вот что служит подтверждением подобной догадки: в полосе прилива были обнаружены кусочки свежих человеческих костей.
— И тем не менее, может же очутиться в лагере и человек невинный…
— Редко, месье, крайне редко. Настолько редко, что можно сказать — такого не бывает никогда.
— Однако случаются же судебные ошибки…
— Не отрицаю.
— И несчастные, которые протестуют, доказывая, что они не виновны…
— Протесты ничего не значат. Их послушать, так всех надо представить к правительственной награде! И в то же время есть здесь один…
— Ну вот видите!
— Человек, наделенный необычайной физической силой. Что касается дисциплины, здесь его обвинить не в чем. Неплохой парень, работящий. Никогда тебе слова плохого не скажет, не пререкается, не жалуется. Но у него прямо-таки маниакальная страсть к побегу.
— Не вижу в том большого зла.
— Вы упускаете из виду то, что мы за них отвечаем. И ответственность на нас лежит огромная. Ежели что, нас временно отстраняют от должности, могут разжаловать в рядовые, даже посадить в тюрьму… Так вот, этот тип, о котором идет речь, клянется и божится, что он невиновен, и заявляет, что все равно убежит, пусть даже погибнет во время побега.
— И он уже пробовал?
— Дважды! Его схватили, и суд удвоил ему срок наказания. Это за первый побег.
— Бедняга!
— Во второй раз его тоже схватили. Но он перед тем двенадцать часов просидел, закопавшись в тину… Тут-то ему уже дали два года в двойных кандалах.
— Прошу вас, объясните мне, в чем состоит это наказание?
— Двойные кандалы — это железная цепь из десяти звеньев. Она весит два килограмма восемьсот тридцать граммов, ее длина — метр тридцать сантиметров. Она закреплена у заключенного на щиколотке, он волочит ее повсюду за собою.
— О, что за страшная пытка! — воскликнула юная дама, и на лице ее выразилось отвращение.
— Да, это очень мучительно. Особенно если учесть, что железный браслет натирает ногу, под ним образуется рана, а уж когда рана воспаляется, то…
— Где находится этот человек? — спросил юноша.
— В лазарете. Он болен.
— Можем ли мы его навестить?
— Разумеется, милости просим.
— Не будете ли вы так любезны препроводить наск нему?
— К вашим услугам. А не желаете ли рассмотреть приговоренных поближе? Из-за некоторых в газетах поднималась настоящая шумиха. Могу вам сообщить их имена и фамилии, хотя здесь они фигурируют лишь под номерами.
— Благодарю вас, — вмешалась женщина. — Но они внушают мне страх… Кое-кто из них на нас так поглядывает…
И впрямь, за те четверть часа, в течение которых длилась их беседа, каторжники приблизились к посетителям и, став в кружок, пожирали женщину лихорадочно горевшими глазами.
Взгляд одного из них был действительно нестерпим — огненный взгляд Педро-Крумана, негра-гиганта, одержимого бычьей страстью. Его толстый и короткий квадратной формы нос подергивался, ноздри раздувались, со свистом выпуская воздух, чудовищная грудь спазматически вздымалась, как бока жеребца-производителя в период спаривания. Эбеновое лицо напоминало страшную маску и было перекошено зверским оскалом животной похоти.