Похождения бравого рядового Гувер

Бушаева Елена Александровна

"Любовь, любовь" - Со злостью думала она.
– "Дантона, что ли, нарисовать? Вот все упадут. Тогда только застрелиться и останется. Может, Стиви? Хотя какая там любовь, его на дружбу надо было. Хотя почему не любовь? Любовь разная бывает: материнская, собачья, страстная, безнадежная".

Гувер оглянулась по сторонам, у кого-то на мольберте уже зрел гнойный нарыв еле сдерживаемого гнева, у кого-то вулкан страстей, кто-то изобразил испанскую танцовщицу, кто-то растение, Мэри Рид рисовала колючий кактус с гигантским цветком.

"А

может красочек поплескать, а они пусть сами смотрят и сами видят, что захотят?".

– Время вышло.
– Дверь открылась, и комиссия вошла, сопровождаемая Марией Кри.

Они подходили по очереди к каждому мольберту, иногда задавали вопросы, пока остальные торопливо заканчивали произведения.

– Курсант Гувер.

– Сейчас-сейчас, сэр... мэм. Последний штришок.

Гувер, высунув язык, старательно водила кисточкой по бумаге.

– У вас было достаточно времени.

– Сейчас, я сейчас. Вот. Все.

Гувер гордо развернула свое творение к комиссии. На минуту в комнате воцарилась тишина.

– Курсант Гувер.
– Зловеще начала Мария Кри.
– Что у вас было в задании?

– Любовь.
– Гувер заглянула сверху на мольберт.
– Вот. Самое то.

– - Прекратите ломать комедию, курсант!
– Вскипела Мария.
– Здесь же ничего нет!

– Как нет?!
– Гувер забежала вперед и стала перед мольбертом.
– Вот же все! Самая любовная любовь! Такая, как в песнях поют! Как в сериалах показывают!

– Прекратите паясничать, Гувер!
– Строго сказал Саймон Хилл.
– Почему вы ничего не нарисовали?

– Как не нарисовала?
– Гувер растерялась так искренне, что члены комиссии еще раз посмотрели на мольберт, но увидели там только все тот же белый лист.
– Вот же все! Любовь!

– Что это значит?

– Очевидно, это значит, - отчеканила Гувер, внезапно меняясь в лице, - что вы не способны увидеть любовь, даже если вам ее под нос сунут, вот что это значит.

Мария холодно кивнула, курсанты невольно попрятались и спрятались за мольберты.

– Мы обсудим это позже.
– Сказал Хилл.

Когда они вышли, Гувер мрачно посмотрела на мольберт и ткнула в центр кулаком, пробив листок бумаги насквозь.

– Все готово?

– Готово.
– Дантон довольно потер руки.
– Что, можно запускать?

– Давай. И не забудь соблюдать субординацию.

– Хватит строить из себя мою маму! Тебе все равно не удастся быть настолько назойливым...

– Агент Дантон!

– Агент Доусон!

– Запускайте курсантов, агент Дантон!

– Есть, сэр!

Дантон открыл дверь, и толпа взволнованных курсантов повалила на полосу испытаний, выстроившись в ряд.

– Итак, курсанты.
– Дантон обвел рукой огромный полигон, напичканный сетями, колючей проволокой, рвами, маленькими минами и вражеской засадой, состоящей из проштрафившихся агентов.
–

Вам нужно принести мне этот флаг.

Дантон показал прямо перед собой. Как ни велико было поле, но всех испытаний оно не вместило, пришлось поделить его на две части металлической сеткой, курсантам полагалось добраться до края поля, а потом вернуться назад, притом перед флагом находился самый сложный участок, со рвом, наполненным жидкой грязью, скрывающей колья. Посередине рва располагались бревна и хрупкий веревочный мостик. Также еще надо было как можно быстрее вернуться назад и суметь сохранить флаг, мстительные товарищи могли запросто его отнять.

– В общем, я вроде все сказал.
– Дантон глянул на Доусона, тот махнул ему рукой.
– Погодите малость.

– Слушай, Грегг.
– Тихо сказал он Доусону.
– Может уберем эту рыжую с полосы?

– Гувер? Почему?

– Она же только после ранения.

– Не лезьте не в свое дело, агент Дантон.

– Сволочь ты бесчувственная, Грегг.

– А ты с чего вдруг такой чувствительный стал?

– Как хочешь, короче.

Недовольный Джо подошел к курсантам.

– На счет три вы стартуете. Удачи. Итак, раз, два, два с половиной, два с ниточкой, два с иголочкой...

– Дантон!

– Сейчас-сейчас, агент Доусон! Два с ниточкой... хотя с ниточкой уже было... четыре... ой, я что-то пропустил? Три!

Изнывающие от нетерпения курсанты рванули с места и поползли в жидкой грязи под колючей проволокой. Гувер осталась стоять, задумчиво наматывая на палец выбившуюся из-под форменной кепки прядь волос.

– Курсант, команда вас тоже касалась.
– Напомнил Дантон.

– Я им фору даю.
– Ответила Мерида каким-то мертвым голосом и посмотрела на вожделенный флаг.

Он был одновременно так далеко и так близко, всего в семи шагах налево.

Гувер подошла к металлической сетке, подпрыгнула, зацепилась руками и полезла наверх. Дантон уже собрался окрикнуть ее, но Доусон ткнул его в бок. Гувер уже была на самом верху, успевшие далеко убежать курсанты остановились и, открыв рты, наблюдали за ней, сидевшие в засаде агенты тоже повылезали из нор. Гувер навалилась животом на край сетки, покачалась, отдыхая, потом оттолкнулась и прыгнула на шест, сорвала флаг и скользнула вниз. Потом так же перелезла через сетку и отдала звездно-полосатое полотнище спокойному как удав Доусону.

– Это нечестно!
– Завопили курсанты, испытание, на которое раньше уходило минимум четыре часа, закончилось за шесть минут.

– Победил курсант Гувер, все свободны.
– Объявил Доусон.

Довольные агенты повалили к выходу, опешившие курсанты остались стоять. Гувер тоже куда-то успела исчезнуть.

– Но почему?
– Только и спросил Дантон, пока Доусон наливал ему в кружку крепчайшего кофе.
– Эй, не жалей пастилок, старый ты сквалыга!

– Что почему?