Похождения отставного полковника Плохоты
Шрифт:
– Здесь недурно, - попытался завязать разговор Захар Сергеевич.
– Скамья из натурального дерева.
Мужик не ответил, встал и быстро зашагал в узком пространстве между дверью и решеткой, словно торопясь что-то спасти.
А Захар Сергеевич между тем с интересом рассматривал надписи, нацарапанные на стенах. В одной из надписей какой-то арестант объявлял полиции войну не на живот, а на смерть. Текст гласил: "Вам это даром не пройдет!" Другой арестованный написал: "Ну вас к черту, петухи!" Третий просто констатировал факт: "Сидел здесь 25 июля.". Была и надпись, потрясающая своей глубиной: "Помилуй мя,
Мужик, бегавший между дверью и скамейкой, словно состязаясь в марафонском беге, наконец, запыхавшись, остановился, сел на лавку, положил голову на руки и вдруг завопил:
– Выпустите меня! Нет, они меня не выпустят, - через минуту сказал он как бы про себя, - не выпустят, нет, нет. Я здесь с шести часов утра.
На него, вдруг, ни с того ни с сего напала болтливость. Он поднялся со своего места и обратился к Захару Сергеевичу:
– Нет ли у вас случайно при себе ремня или подтяжек, чтобы я мог со всем этим покончить?
– Это ещё зачем?
– засомневался Захар Сергеевич.
– Повешусь.
Мужик заплакал, размазывая грязными руками слезы и выкрикивая:
– У меня дети, а я здесь за пьянство и за безнравственный образ жизни. Бедная моя жена! Что скажут на работе!
– А кем вы работаете?
– спросил Захар Сергеевич.
– Дворником, - мрачно ответил мужик.
Наконец он как будто немного успокоился, подошел к двери и начал колотить в нее руками и ногами. За дверью послышались шаги и голос:
– Чего надо?
– Выпустите меня!
– проговорил он таким тоном, словно это были его предсмертные слова.
– Куда?
– раздался вопрос с другой стороны двери.
– На работу, - ответил несчастный отец, супруг, пьяница, развратник и дворник в одном лице.
Раздался смех, жуткий смех в тиши коридора... И шаги опять стихли.
– Видно, вы тут не в первый раз и изрядно достали весь полицейский участок, раз полиция так здорово ненавидит вас, - сказал Захар Сергеевич, в то время как его безутешный сосед опять уселся рядом.
– Сидите себе спокойно, и ждите дальнейших событий. Если вы работаете, женаты и у вас есть дети, то все это действительно ужасно. Вы, если не ошибаюсь, уверены, что вас выгонят с работы?
– Трудно сказать, - вздохнул тот.
– Дело в том, что я сам не помню, что такое я натворил. Знаю только, что меня откуда-то выкинули, но я хотел вернуться туда, закурить сигару. А началось все так хорошо... Видите ли, начальник нашего ДЭЗа отмечал свой день рождения и позвал нас выпить с ним, потом я пошёл в винный магазин добавиться...Что я делал потом - не помню... Знаю только, что уже здесь, в полицейском участке, когда меня сюда привезли, оба полицейских рапортовали, будто я напился, вел себя непристойно, приставал к старушке на улице, отобрал у неё мобильный телефон, умышленно плюнул на её радикюль, разбил мраморную доску на генеральском доме с перечнем всех генералов живших в том доме. Больше я ничего не делал... по крайней мере не помню, чтобы я еще что-нибудь натворил... Поверьте мне, я порядочный, интеллигентный человек и ни о чем другом не думаю,
– И сильно вам пришлось потрудиться, пока вы разбили эту мраморную доску, или вы ее раскололи с одного маху?
– вместо ответа поинтересовался Захар Сергеевич.
– Сразу, - ответил интеллигентный дворник.
– Тогда вы пропали, - задумчиво произнес Захар Сергеевич.
– Теперь скажут, что вы подготовлялись к этому путем долгой тренировки. На суде все подсчитают и подведут итоги, подгонят под серьезное преступление.
– На суде?
– пролепетал отец семейства и, повесив голову, впал в то неприятное состояние духа, когда человека пожирают упреки совести.
– А дома знают, что вы арестованы?
– спросил Захар Сергеевич, - может жена вас возьмёт под залог.
– Вы думаете?
– наивно спросила жертва дня рождения босса.
– Попросите позвонить ей. Может и не будут вас судить. Вам не холодно?
– участливо спросил Захар Сергеевич, заметив, что мужик дрожит, как в лихорадке.
– В этом году конец лета что-то холодноват. А у вашей жены с детками есть на что жить, пока вы будете сидеть? В ответ послышались рыдания:
– Бедные дети! Бедная моя жена!
– Да ладно, не убивайтесь так, - ободрил его Захар Сергеевич.
– После того, что случилось, ваша репутация ещё не погублена на всю жизнь. Людей с подмоченной репутацией на свете, раз в десять больше, чем с незапятнанной.
В коридоре раздались шаги, в замке загремел ключ, дверь отворилась, молоденький полицейский вызвал Захара Сергеевича, и молча повёл по лестнице на второй этаж.
В комнате за столом сидел Дрочкин, рядом с ним заплаканная Рита и тамада Юрик у которого под глазом красовался фиолетово-зелёный фингал.
– Захар Сергеевич, - примирительно сказал Дрочкин, - зачем нам с Вами ссориться? Обстоятельства дела мне ясны. Ваша жена всю ситуацию нам разъяснила. Юрий Сергеевич Жучков написала расписку, что не имеет больше претензий и мы, вероятно, отпустим Вас домой. Больше так не делайте. Вы избили человека на работе, но сообщать об этом поступке в ваше литературное агентство, мы не будем. К тому же, учитывая, что Вы заслуженный пенсионер, имеете звания, награды, это дело и совсем не стоит выпускать наружу. Отпускаю вас на поруки. Больше к нам не попадайте.
Учтиво поклонившись, Захар Сергеевич подошёл к Рите, обнял её и поцеловал.
В такси, всю дорогу к дому, они молчали.
Дома за чаем, Захар Сергеевич глубокомысленно изрёк:
– Напишу сатирический рассказ "Свадьба", почище, чем у Чехова.
Глава X
Санаторий - не более чем сцена, на которой люди немножко играют в здоровье
После очередного визита к врачу, Захару Сергеевичу прописали санаторий. Нервишки успокоить, давление снизить, наладить режим питания. Он слишком много пил кофе, курил, поздно ложился спать, ибо, стихи у него получались лучше всего ночью, когда Рита крепко спала. Поскольку в обычный санаторий, Захар Сергеевич ехать не хотел, попросил докторшу узнать про маленькие частные санатории. Один такой нашелся в Подмосковье недалеко от села Бабенки и в него, можно было ехать с семьёй.