Похождения проклятых

Трапезников Александр

Я историк, преподаю в гуманитарном колледже. Там, кстати, и познакомился с Машей Треплевой, которая окончила это заведение два года назад. У нас довольно приличная разница в возрасте, почти двадцать лет. Ну и что? Бывает и хуже, особенно, если вспомнить библейские времена, да и сейчас один писатель в свои восемьдесят женился на семнадцатилетней и, говорят, даже стал отцом. Правда, на днях умер. Думаю, не без помощи соседа или какого другого читателя. Но мы с Машей так и не сочетались браком и, может быть, к лучшему. Прежде всего, мы принадлежим

к совершенно различным эпохам, рубеж между которыми, подобный тектоническим сдвигам земной коры, пролег в начале девяностых годов прошлого века. Она в то время делала первые шаги, я же учился в университете. Другие, разные страны, да и народ в них совсем иной. Но главное — как историк я вообще весь в прошлом, а она, по праву молодости и особому состоянию души, — в будущем. Но каким-то непонятным образом или чудом мы сошлись в настоящем. Как оказалось, не только на беду, но чтобы исполнить промыслительную миссию.

Пока я одевался, лунное пятно на полу поползло ко мне, словно желало прильнуть к моим тапочкам. Странно, ведь дом больше не трясло, готов был в том поклясться. Я подумал, что это плохой знак. Все непонятное всегда вызывает у людей неясную тревогу. Хотя, если разобраться, за каждым странным явлением, как правило, стоят конкретные люди. Затем раздался звонок в дверь, тоже какой-то недобрый, как и эта лунная клякса.

Маша стояла на лестничной клетке одна. Каменный Командор остался на улице. Прильнув на короткий миг своими губами к моей щеке, она произнесла:

— Забыла спросить, у тебя — никого?

— Девушки по вызову только что ушли, — отозвался я.

— Это хорошо. Тогда сделай кофе.

Мы прошли на кухню, и она тотчас же закурила сигарету, стряхивая по старой привычке пепел в горшочек с геранью. Предыдущий столетник она уже успела загубить, не дав ему прожить и полгода. Мучительница людей и растений.

— Ну, слушаю, — сказал я. — Что ты опять натворила?

— Не я. Он, — и Маша указала пальцем на пол, где, как я понял, за толщей бетонных перекрытий в подъезде притаился ее спутник. — А впрочем, и я тоже. Это мой жених, если тебе любопытно.

— Нет. Не любопытно. Но все равно я ему сочувствую.

— Мне, наверное, прежде всего следовало бы спросить: а как ты жил все эти шесть месяцев?

— Не надо. Спрашивать не надо, лучше отвечай на вопросы. Вы от кого-то прячетесь, убегаете, вас кто-то преследует? Мафия, спецслужбы, зеленые человечки?

— Не то. Не то, — дважды повторила она, рассеянно потирая рукой переносицу. У нее прелестный чуть вздернутый носик, зеленые глаза и роскошные рыжеватые волосы. Николь Кидман, одно слово.

Я налил ей и себе кофе и поставил на стол пепельницу. А горшок с геранью задвинул как можно дальше. Торопить Машу не имело никакого смысла, особенно в каких-либо важных вопросах. Это я знал по собственному опыту, когда однажды стал чрезмерно настаивать на походе в ЗАГС.

— А ремонт так и не сделал, — сказала она, оглядывая кухню. Будто именно за тем и примчалась среди ночи, чтобы

убедиться: побелил ли я потолок и не заменил ли линолеум?

— Сейчас начну клеить обои, вот только кофе допью, — ответил я.

— А ты мало изменился. Рад меня видеть?

— Нет. Ну ладно, рад. Что дальше?

— К прошлому, Саша, возврата нет, — твердо и даже с какой-то торжественностью произнесла она, словно ожидала, что я непременно тотчас же брошусь к ее ногам.

Я усмехнулся. Выждав некоторое время, она вздохнула и продолжила:

— Но мне было с тобой очень хорошо. Я даже любила тебя целых три минуты, помнишь, когда мы гуляли в Сокольниках и светило солнце, и одновременно шел теплый дождь, и меня что-то так сильно кольнуло в сердце, что я…

— Слушай, давай ближе к делу, — перебил ее воспоминания я. — Все это, конечно, страшно интересно, но сейчас, кажется, четыре часа ночи, не время для психоанализа по Фрейду. Ты ведь не затем сюда приехала, чтобы говорить мне о ремонте и об этих злосчастных трех минутах в Сокольниках? Хотя и за них спасибо, все-таки — не секунды. С твоим отношением к жизни, к…

— Ну хватит! — на сей раз она меня перебила. — Оставь мою жизнь в покое. Не строй из себя экзаменатора в колледже, мне давно двадцать лет, и я уже почти два раза чуть не вышла замуж…

— Второй раз — не за этого ли? — ехидно вставил я, тоже ткнув пальцем в направлении пола. — Или у него все впереди?

Кажется, мы готовы были опять поругаться. У нас с ней это часто происходило, хлебом не корми. Но теперь мы вовремя остановились. Словно опомнились.

— Да, этот, — подумав, ответила Маша. — Этого, кстати, зовут Алексей. Он тоже в какой-то степени историк. Историческая личность. Потомок древнего рода. Без него разговор может не получиться.

— Так зови сюда, — махнул я рукой. — До кучи.

— Да я так и хотела с самого начала, но он стеснительный, — Маша уже набирала номер на своем сотовом, и уже другим тоном, повелительным: — Леша, поднимайся, хозяин дает добро!

— Много добра не дам, у меня его самого мало, — проворчал я и пошел открывать дверь.

Через полминуты передо мной предстал Каменный Гость моего возраста. Наверное, у Маши особая тяга к сорокалетним мужчинам с залысинами. Но у этого была еще и борода лопатой. Выглядел он действительно застенчиво, неуклюже протянув руку.

— На кухню, — сказал я, пропуская его вперед. Пришлось ставить на стол третью чашку с кофе.

— Я ему все рассказала о наших с тобой отношениях, — произнесла Маша, опять как-то чересчур торжественно.

— Да. Знаю. Сочувствую, — коротко сказал гость, вновь пожимая мне руку, будто меня буквально на днях постигла страшная утрата.

— Сочувствуете? — переспросил я.

— Ну… в смысле… что так получилось… что Маша… и вы, — забормотал он, моргая и теребя галстук.

— Он хочет сказать, что не виноват в том, что я ушла от тебя к нему, — пояснила Маша, вновь начиная стряхивать пепел в горшок с геранью.