Похождения Прокошки и Игнашки
Шрифт:
Дело приняло худой оборот. Шар, висящий над землей, указывал, куда стрелять надо. Уж плохо приходилось. Вот-вот разнесет артиллерия баррикады.
— Эх, кабы вон энтот шар пустить кверху, — сокрушенно говорили на баррикадах.
— Игнашка, ты слышь, что говорят они? Надо бы тот шар в небо пустить, а то, вишь, он мешает им.
— За чем же дело стало! Айда! Авось что-нибудь и сделаем.
Шар
— Знаешь что! — сказал Прокошка, — давай, друг, подойдет утро, и как только начнут пускать шар, возьмем да и сядем на него и будем оттуда руками показывать, чтоб не туда стреляли, где наши.
Уговорились.
Было красивое солнечное утро: небо, словно море голубое — ни одного облака. Ранняя весна — тепло, зеленеющая трава, птицы, и синь утренняя. Полсотня солдат торопилась около шара. Летчики-офицеры были наготове. Сели в корзину. Игнашка с Прокошкой себе за ними и, чтобы не мешать, в уголках корзины и сели. Корзина большая, точно комната.
Загрохотала лебедка. Шар, словно почуя, что ему скоро подниматься, качнулся медленно. Потом, точно напружился, ровно стал, канат натянул и начал плавно подниматься вверх. Вот отделилась и корзинка от земли. Как на ладони город весь виден. Чудной он сверху; не город, а так ерунда какая-то: ни красоты, ни радости. А люди — точно кляксы на бумаге. Игнашка с Прокошкой думали, что руками можно земле с шару указывать, а еще поднялись немного — и совсем почти ничего не видно. Шар как будто в небо верхушкой стукнулся и стал. Один из офицеров в подзорную трубу посмотрел, потом стал по телефону говорить:
— Баррикада в улице М., прицел тридцать…
Чуть слышно вверху, глухой удар выстрела из пушки раздался.
— Недонос. Прицел сорок… Верно. Чаще выстрелы… Так… Бегут. Баррикада горит.
— Игнашка, дело плохо, надо что-то делать.
— Бросай телефон из корзины — вот и все, — предложил Прокошка. — Пусть попробуют покричать отсюда.
Офицера глядели в подзорную трубу, любуясь красотой убийства снарядами людей, а Игнашка в этот момент и выбросил телефон за борт корзинки. Хватились офицера и заметались, не видя телефона и не зная его исчезновения.
— Что делать?
Глянули вниз: со всех улиц вытесняют правительственные войска: артиллерия бьет по пустому месту.
— Смотри, смотри, солдаты бросают оружие. Бегут. Что нам делать? Мы погибли. Ой, — ой! — вон тросс-канат перерубают. Нас хотят пустить в пространство. Готовься!
Офицера поправили парашюты. Шар задрожал, и, как стрела, стал подыматься ввысь.
— Кидайся! — крикнули офицера один другому, и камнем полетели на землю.
А Игнашка с Прокошкой, не понимая, в чем дело, остались в корзине. Шар уносился с неимоверной быстротой. Корзина качалась. Уже не было видно земли, так, словно в тумане, что темнело. Кругом молочная пустота, только солнце видно. А шар все летел и летел.
VI.
Ничего нельзя уже было разобрать — где земля, где небо; шар поднимался, а, казалось, висел в необхватном просторе молочного света. Кругом такая тишина, какую себе можно представить только в гробу, когда его закопают в землю с живым человеком. Игнашка с Прокошкой не отдавали себе отчета, что с ними случилось: они стояли у борта корзины и смотрели вниз, куда кинулись два офицера; но ни их, ни земли не было видно — плыли одни облака, освещенные солнцем. Они были точно живые горы, над которыми проносились наши ребята.
Пока был день, Игнашка с Прокошкой не замечали, сколь высоко поднялись они от земли. Но вот над головой мальчиков и с боков, словно глаза, зажглись звезды. Шар, должно быть, поднялся так высоко, что звезды были совсем близко— рукой подать.
— Игнашка, — заметил Прокошка, — а ведь мы, пожалуй, на небо летим!
— Так что ж! — как-то уже не по-детски ответил Игнашка. — Долетим — посмотрим! Вот только есть хочется дюже. Знато бы дело, с собой еды взяли.
Корзина покачивалась, шар поднимался — давно скрылись облака. Теперь вокруг ребят был голубой воздух, с вбитыми в нем звездами. Клонило ко сну. От нечего делать, ребята взяли свои шарики в руки. И странно: как только шарики оказались снаружи, шар словно кнутом, подстегнул кто: он надулся еще сильнее и понесся ввысь быстрей стрелы.
— Игнашка! — радостно закричал Прокошка, облизывая шарик. — А ну-ка, попробуй ты свой на язык. Воо! Ой-же, как вкусно!
Приятель попробовал языком шарик — и по всему телу разлилось что-то такое, чему не дашь названия. Голод, как рукой, сняло. Стало хорошо и весело. Ребята стали шалить и раскачивать корзинку. Она качалась, словно качели в голубом воздухе.
В корзине были крючки и веревки. Ребята положили шарики в корзину и, расшалившись, задумали крючком на веревке ловить звезды.
Они летали кругом, как бабочки или как золотые рыбки на дне моря. Шар летел. Корзина покачивалась. Некоторые звезды казались как будто внизу. Голубой воздух темнел. Наступала тьма.
Игнашка заметил:
— Не пролететь бы нам мимо неба, Прокошк. Видишь: звезды-то уж ниже нас стали.
— А не все ли нам теперь равно, куда попадем — ответил Прокошка. — Мне страшно спать хочется. Давай ляжем.
И, свернувшись на дне корзины, ребята крепко уснули…
Вдруг слышат они, словно стукнулась о что корзина. Ребята вскочили. Глядят — и глазам не верят: тьма кругом, а во тьме огненные шары — звезды, как раскаленные глыбы железа, вертятся, словно большой фейерверк и с такой силой, что поднимают ветер, который так шумит, что ничего не слышно. Шар не то стоит, не то летит, не то вертится в этом хаосе сбесившихся светил. Как опрокинутый Ледовитый океан, висит над крутящимся огненным вихрем звезд — Луна. Шар летит. Он миновал вихрь. Все это уже под низом. Вверху простор, опять покой. От Луны идет серебристый свет. Она, как мертвец, бледна. Покачивается. Вот — близко. Шар летит прямо на нее.