Похождения Вани Житного, или Волшебный мел
Шрифт:
Василиса Гордеевна выметнулась из-за стола и пошла греметь ухватами, грохотать чугунками, брякать мисками.
Ваня убрался от греха подальше в огород, а ну как бабушка найдёт какую-нибудь работу несделанной!
А Василиса Гордеевна кликнула его голосом, скрипучим как несмазанная телега, и послала наломать дубовых веток, предварительно переговорив о чём-то со Святодубом.
Ваня слазил на дерево, принёс бабушке кучу ветвей. Василиса Гордеевна часть веток оголила, собрав с них листья в свою ночную рубаху, и связала затем из рубахи узелок, а остальные пустила на веник. И затеяла какое-то варево — как на Маланьину свадьбу: в ведёрном котле
Когда он спросил про это да про необычное варево, бурлящее на печке, бабушка зыркнула на него глазами и, насупив брови, ответила:
— Дождя-то сколь времени нет, неладно это. Опять небось, чтоб мериканским гостям сухо было, в тучу стрелили. Делать нечего: самой придётся мокрецкую погоду делать, дождь добывать…
Ваня не стал расспрашивать, каким именно образом бабушка будет делать мокрецкую погоду — всё равно не поймёт. Да и не очень это его интересовало, ему хотелось спросить про другое: чей это новогодний костюм лежит на чердаке. Только он не решался. Может, после как-нибудь…
Но тут случилось такое, что забыли они и про дождь, которого нет три недели, и про всё остальное… Ваня, глянув мельком в окошко, выходящее на дорогу, увидал, что к дому подъехал грузовик, из него выпрыгнули трое рабочих в робах, открыли задний борт и вытащили на дорогу топоры да пилы. Василиса Гордеевна, учуявшая неладное, притиснув Ваню к подоконнику, высунулась в раскрытое окошко и крикнула:
— Эй, мужики, по дрова, что ли, собралися? Дак тут вам не лес.
Рабочие, не отвечая бабушке, присели на лавке, приткнутой у колодца, покурить. Василиса Гордеевна тогда вышла за ворота и возобновила расспросы:
— Чего пилить собираетесь?
Один из мужиков лениво отвечал:
— А тебе, бабка, не всё равно? Чего надо — то и будем пилить.
— Вы тут у меня под окнами расселися с пилами да с топорами, ровно разбойнички, и как это мне не всё равно ещё!
— Тьфу, настырная, щас увидишь!..
Один из рабочих поднялся, бросив окурок, за ним остальные, и, взяв в руки инструменты, работяги подошли к Святодубу… Даже Ваня у своего окошка обомлел. А уж Василиса Гордеевна, он видел, покачнулась, схватившись за сердце, и к воротам прислонилась… Но долго бабушка стоять без толку не собиралась. Подскочив к мужикам, — а двое из них уже лезли на дерево, третий прилаживал бензопилу к неохватному стволу, — Василиса Гордеевна закричала:
— Вы чего это удумали, ироды проклятые, вы на кого это руку подымаете! Вы ж перед ним сосунки неразумные, да что — вы… Города этого в помине не было — а он уж рос тут. Князь Владимир Красно Солнышко без штанов ещё бегал — а он уж в возрасте был. Нельзя его трогать, ох нельзя — быть беде, большой беде быть! Христом Богом молю вас, и всеми святыми угодниками, и Лениным, и Сталиным, и матушкой–землицей, не трогайте вы его — добром уходите. Не простое ведь это дерево — древнее, родительское, Святодуб это…
Бабушка попыталась отвести визжащую пилу от ствола, и рабочий, испугавшись,
— Ты чего под струмент суёшься, старая карга, полезай на печку и молчи там в тряпочку. Мне всё равно, какое это дерево: хоть святодуб, хоть сватьядуб — у нас наряд, на, погляди! — Рабочий в сердцах даже оставил пилу и, достав из кармана какую-то бумажонку, сунул её под нос Василисе Гордеевне. Бабушка попыталась вырвать бумажку, но работяга в руки ей документ не дал, а опять спрятал в карман. Василиса Гордеевна, проводив глазами предательскую бумажонку, которая ведь тоже была сделана из какого-то братского дубу дерева, а тут смотри что пыталась учудить! — притихла. Двое рабочих между тем забрались уже наверх, третий опять завёл свою заглохшую было пилу и приставил к туловищу дуба. Наверху застучали топоры. Стая птиц взвилась в воздух и, крича, закружилась над дубом. Бабушкины глаза, уставленные на бензопилу, побелели так, что зрачок пропал.
И вдруг бензопила, со страшным скрежетом пытавшаяся осилить Святодуб, отскочила от дерева, вырвалась из рук опешившего рабочего и, продолжая истерически визжать, перевернулась в воздухе и со всего маху обрушилась на человека — оттяпав ему руку по локоть. Ваня видел, как рука взлетела в воздух и, перекувыркнувшись несколько раз, окропив нижнюю ветвь дуба кровушкой, шмякнулась в дорожную пыль. Работяга оторопело смотрел на то место, где только что была рука — потом без чувств повалился наземь. Пила продолжала визжать, подпрыгивая на месте, рабочие на дереве, не понявшие, в чём дело, кричали, пытаясь переорать работавшую пилу:
— Вася, чего это там? А, Вась? Вася, ты где?.. Ты чего это, Вась…
Потом замолчали, может, увидали руку, может, Васю без руки — только топоры посыпались с дерева, а потом оттуда сползли и сами работяги.
Вызвали «Скорую помощь», а пока бабушка Василиса Гордеевна сбегала за рукой, вымыла её колодезной водицей, приложила к культяпке, пошептала что-то, посыпала место разлома землицей, поплевала — и рука приросла к старому месту. Рабочие из почтительного далёка наблюдали за действиями старухи. Пришедший в себя работяга поднял в изумлении приросшую шуйцу кверху и пошевелил растопыренными пальцами. Василиса Гордеевна сказала:
— Смотри, Василий, не смей больше на Святодуб руку-то подымать, в другой раз ведь не прирастёт! — При этих словах рука погрозила своему хозяину пальцем, а потом сжалась в кулак и неожиданно съездила работяге по морде.
— Ты чего это? Она чего это? — забормотал Вася, в страшном испуге оглядываясь и пытаясь защититься от предательской руки другой, верной рукой. Но познавшая свободу рука ещё пару раз заехала хозяину по носу и только потом успокоилась. Как раз и «Скорая» приехала — и увезла вконец перепуганного рабочего. Остальные мужики потихоньку убрались восвояси. Святодуб остался стоять…
Но на другой день рабочих понаехало втрое больше прежнего. Василиса Гордеевна весь вечер перед тем вздыхала, что вот плакун–трава-то как бы сейчас пригодилась отвадить прокуд. А теперь что! Как вот без неё…
С самого раннего утра жара стояла такая, что запросто можно было задохнуться. Мокрецкая погода, видать, не удалась бабушке, белый узел из ночнушки висел на дубу без движения, а варево на печке, время от времени дополнявшееся водой из колодца, всё продолжало кипеть. Ваня спал на сеновале — в натопленной избе находиться было никак невозможно — и слышал, как внизу возится, перебирая копытами по доскам, неугомонный Мекеша.