Похожие судьбы всегда пересекаются
Шрифт:
Ожила в воспоминаниях другая неприятная сцена и заполнила собой все мысли.
— Прости, конечно, но ты — не моего уровня, — сказала, как отрезала, тогда Света. — Ты же понимаешь, что мы разные слишком. Ты же такой… такой… Ну, сам знаешь… Повседневный. А я, ты же сам понимаешь, не могу…
— Здесь страховки нет, есть она по факту?
Дима вздрогнул и растерянно посмотрел на дэпээсника.
— Да. Да, есть, конечно. В другой папке, сейчас достану.
— А по пассажирке что?
— Это моя сестра, — залезая в салон,
— Прекрасно. Идемте, посмотрим на непосредственных участников. А то братья, сёстры… Тоже мне, группа поддержки, — проворчал дэпээсник, забирая у Димы страховку. — Здесь оба подождите пока.
Дима кивнул и полез обратно — снимать видеорегистратор. Мадам Муравейник ждала его под дождем.
— Что ж вы к сестре не побежали? Растолкали бы там всех, — Дима поправил воротник куртки — вода заливалась за шиворот.
— Побегу, — холодно ответила его собеседница, смахивая капли со щеки. — Как только буду знать, кто виновен в этом безобразии.
Она кивнула на видеорегистратор. Дима ткнул в экран, полез в меню, нашел нужную папку.
— Вот, — он чуть наклонил аппарат и прикрыл экран ладонью. — Сейчас, прокручу… Во… Вот эта козлина!
Мадам Муравейник поджала губы и, ничего не ответив, направилась к скорой помощи.
Юля открыла дверь квартиры и пропустила сестру вперед. Та, придерживая запакованную в гипс руку, прошла мимо, сама сняла куртку, сапоги и, мимоходом глянув на себя в трюмо, направилась в комнату, не сказав ни слова.
Юля вздохнула, покорно пошла за сестрой. Та, не включив свет, повалилась спиной на свою кровать и теперь пялилась в потолок.
— Есть хочешь?
— Нет.
— Воды принести?
— Сама возьму.
— Людмила, прекрати вести себя как ребенок, — Юля потрясла блистером. — Обезболивающее. Кладу тебе на тумбочку, сюда.
— Почему ты не извинилась перед ними? — не поднимая головы, спросила Люда. — Ты была неправа.
— Я… Очень за тебя испугалась. Вот и все…
Люда приподнялась на здоровой руке и посмотрела на сестру.
— А я боюсь за тебя. Ты правда изменилась.
Об этом Юля говорить не хотела, поэтому тут же отвернулась.
— Есть захочешь — скажешь, я погрею.
Люда настаивать не стала. Снова улеглась на кровать, повозилась, устраиваясь поудобнее и затихла.
Юля выключила в прихожей свет, прошла на кухню и, набрав горячей воды из термопота, заварила себе кофе.
Весь день коту под хвост. Ничего она не успела из-за этой тупой аварии, и в голове теперь творился редкостный бардак.
Сев за стол и бросив взгляд на тёмный прямоугольник окна под полупрозрачными сиреневыми занавесками, Юля вдруг почувствовала одиночество. Его вроде не было, и отчего-то оно появилось — тихое, серое, обманчиво спокойное, не холодное, но лишающее тепла. Захотелось курить, но она завязала ещё тогда, когда вышла замуж за
Утром следующего дня Юля, проведя планерку, вместе с Романом Ивановичем отправилась на стройку. Работа кипела — только отъехал кран, установивший с края участка два вагончика для рабочих и прораба. Несколько человек в спецовке громко обсуждали очистку территории от камыша. Юля, выйдя из машины, глянула на развороченную краном почву — месиво грязи, травы и мелких камней — и решила без резиновых сапог больше сюда не ездить.
В этот раз с планом разобрались прямо на свежем воздухе, благо погода позволяла — с утра было ясно и тепло. Когда вопросов, требующих Юлиного внимания, на повестке дня не осталось, она попросила Романа Ивановича присмотреть за обустройством рабочих, разобраться с уничтожением камыша и определиться по срокам с использованием техники для выравнивания грунта.
— После обеда жду вас с результатами, — Юля взяла из машины сумку и папочку с новым предложением. — А я пока решу один вопрос.
Роман Иванович недоуменно уставился неё.
— Вы разве не в офис?
— Нет. Я вам потом объясню.
— Ну… Ладно…
Зам ещё долго смотрел начальнице вслед, гадая, что на этот раз ей взбрело в голову и каким боком тут замешана убогая столовая, в которую она заскочила.
А Юля, прикрыв за собой скрипучую дверь, задалась, как ни странно, тем же вопросом.
— И что я здесь делаю? — прошептала она, оглядывая обшарпанные грязные стены, хранящие следы синей краски, и развешанные по ним древние, советские плакаты. Почерневший потолок провис, подошвы туфель липли к замызганному полу, а в довершении всего в столовой едко пахло дихлофосом.
Пройдя мимо пары круглых пластиковых столиков, Юля остановилась перед импровизированным прилавком — застеленной цветастой клеенкой тумбочкой. С одного её бока размещался холодильник с пивом и газировкой. На стекле холодильника белела бумажка с гордым заголовком «Меню дня».
Юля перегнулась через тумбочку. Где-то, по всей видимости, за прикрытой дверью, которую Юля из-за холодильника не заметила, бубнил телевизор.
— Добрый день! Есть тут кто?
Послышался тяжёлый вздох, потом скрип и кряхтение. Дверь резко распахнули, и за прилавок шагнула невысокая, полная женщина в белой косынке и синем фартуке поверх платья-халата.
— Что хотели? — беззлобно, но устало спросила она, заправляя под косынку выбившуюся у виска седую прядь. — Покушать? Попить?