Поиграем?

Корнилова Ксения

За спиной раздался крик. Вздрогнув, словно перепуганная охотниками лань, Эвелин свернула влево и покатилась кубарем вниз. Туда, где в небольшом ущелье, закрытом от посторонних глаз наваленными старыми ветками, росло толстое, метра полтора толщиной, дерево. У самого основания образовался небольшой проем – достаточный, чтобы протиснуться тощему детскому телу. Получится ли спрятаться там?..

Вот оно, то самое место! Воодушевленная, девушка обогнула груду все так же сваленных, но сильно заросших кустарником и покрытых мхом веток и встала как вкопанная. Ей ни за что не забраться туда, даже и пытаться не стоит. Неужели

она могла быть настолько маленькой, чтобы легко протискиваться в этот проем? Это казалось невозможным.

От безысходности к глазам подкатили слезы, размывая реальность – вот бы они стерли с глаз долой ее преследователя! Но нет, вон он – бежит, шумно дышит. Ему тяжело, наверное, еще тяжелее, чем ей. И пока она бежит – у нее преимущество.

Эвелин бросила последний ненавистный взгляд на вырезанные буквы: Э + Л = <3.

– Я рада, что ты сдох, – процедила сквозь зубы и рванула в сторону.

Тропинка шла вниз, и приходилось цепляться руками за засохшие поломанные ветви и скользкие корни деревьев, чтобы не упасть. В какой-то момент Эвелин подумала, что преследователь отстал, потерял ее среди чернеющих, почти идеально ровных стволов елей. Она пыталась вспомнить, куда бежать, – в детстве почему-то о таком не задумываешься, не запоминаешь особые приметы, потому что точно знаешь, что любая тропинка рано или поздно выведет к домам, где уже найдутся люди, способные помочь. Или к глубокому ущелью, по самому дну которого бежала бурная горная река, петляла между скалами и протискивалась между поваленными с крутых склонов камнями. Но сейчас у нее была цель: во что бы то ни стало надо попасть на мост. Если повезет и там никого не будет – она сможет перебраться на другой берег, а там уже легко раствориться в лесной чаще, и никто никогда ее не найдет.

"Черт, паспорт!..".

Если они найдут его – а они найдут, – то узнают ее имя. И заявят. А еще… Найдут то, что она хотела навсегда похоронить здесь, в этом поселке.

"Выбраться отсюда. Выбраться – дальше будь что будет!".

Эта мысль придавала сил. Почти не чувствуя забитых напряжением ног, Эвелин неслась вперед, не обращая внимания на то, что совсем продрогла – вышла из дома в одной легкой кофте, собиралась только поговорить… Кто же знал, что так обернется?

Кто же знал, что ее увидят там, возле распростертого на пропитанном кровью матрасе мертвого тела. Задушенного, привязанного к кровати…

Склон резко пошел вниз, и Эвелин не удержалась. Вскрикнув, она кубарем скатилась вниз, поползла, перебирая руками и ногами, и почувствовала, как проваливаются под скрюченными заледеневшими пальцами наваленные ветки, размокшие и раскрошившиеся после частых дождей. Казалось, она бесконечно падает в глубокую, почти до самого центра Земли, яму. Время застыло. Стрелки на часах скрипнули в последний раз и замерли. Прошла неделя или месяц, или целая жизнь. По крайней мере, очень этого хотелось.

Но минула только секунда, и тело Эвелин упало на острые колья, вбитые чуть под наклоном в землю. Одно пропороло живот и вышло со стороны спины. Другое разорвало бедро, оставив в плоти щепки и мертвых насекомых. Третье вонзилось прямо в левый глаз.

Она не умерла. Сознание почти отключилось из-за невыносимой боли, во рту стоял вкус крови. Даже не успела ничего понять. Вот она, живая и здоровая, просто немного напуганная, бежит по зачарованному

лесу, окутанному туманом. А в следующий момент – пустота.

Кровь заливала все вокруг. Она текла из распоротого остро заточенным колышком живота, словно лопнул воздушный шарик, наполненный водой. Изливалась толчками, обжигала, окрашивала усыпанную еловыми иголками землю. Боль была такой сильной и оглушающей, что сразу пропали все звуки. Рокот деревьев, щебетание птиц, завывание ветра. Даже хруста веток под ногами преследователя и натужного дыхания больше не слышно. Хотя именно его Эвелин ждала больше всего в надежде, что кто-нибудь найдет ее, увидит распластанное в яме, приваленной веткам, израненное тело. Перед лицом смерти отступает нелепая вражда и взаимные оскорбления. Люди перестают помнить плохое и легко могут сменить гнев на милость. В конце концов, даже серийных убийц выпускают по условиям условно-досрочного освобождения.

Ей до них далеко…

Боль растекалась по телу и уже становилась чем-то привычным. Эвелин чувствовала, что теряет силы – что они вытекают вместе с кровью, пропитывают деревянные колья, смешиваются с землей. Жутко хотелось спать. Словно она не спала весь вчерашний день.

“Ничего. Всего на минутку. Меня скоро найдут…”

***

Она хотела побыть в тишине, пройтись по местам, знакомым с детства. Попытаться принять верное решение или вовсе отказаться что-либо решать. Но события развивались слишком быстро. Не нужно подходить близко или общаться с незнакомцами, которых занесло в это безлюдное место, чтобы понять, что произошло что-то ужасное.

Энди Джонс прибыла в поселок под вечер, сразу проехала до самого конца улицы у небольшого сквера, загнала машину под навес и зашла в дом. Было уже темно. Она устала с дороги, потому сразу легла на пропахший сыростью матрас, накрыв его валявшимся в багажнике машины пледом, и тут же уснула. А проснулась от женского крика.

“Что я тут делаю?” – крутился в голове вопрос, пока она осторожно спускалась по лестнице. Подошла к входной двери, на секунду замешкалась, обернулась назад.

“Что я пыталась тут найти?”.

Вопросы оставались без ответа. Этот дом оказался чужим. Тут не осталось ничего, что она бы помнила – или что хотелось бы помнить. Все детство Энди сражалась за внимание родителей, пыталась выиграть эту гонку у старшего брата и совсем недавно узнала, что в гонке участвовала только она. Всем остальным было плевать.

Ему было плевать.

Озираясь по сторонам и не находя, за что знакомое мог бы зацепиться взгляд, Энди жалела, что потратила все выходные на эту поездку. Она ехала сюда умереть. Но, кажется, впервые в жизни хотела жить.

С улицы доносились голоса. Ее бывший отчий дом находился дальше всех по улице, надежно укрывался от любопытных глаз за деревьями, и можно не переживать, что кто-то ее увидит. На мгновение проснулось любопытство – кто эти люди? – но тут же отпустило. Безразлично все, что не касается ее напрямую. Пусть хоть весь мир сгорит в аду.

Проснувшаяся злость, такая знакомая с самого детства, придала сил. Энди открыла дверь, быстрым шагом сбежала с перекошенного крыльца, зацепилась за торчавший гвоздь, но только поморщилась. Машина завелась с пол-оборота, и уже через секунду девушка выезжала из-под навеса.