Поиграй со мной
Шрифт:
Итак, когда наш самолет взлетает сорок пять минут спустя, и я доедаю свой завтрак, все, что я делаю, это считаю часы до посадки, пока Дженни не закончит свою последнюю репетицию, и я могу наблюдать, как она направляется к машине, когда обнаруживает, что я жду ее у входа.
— Ты идешь, — ворчливо отдает приказ Картер.
Джексон стонет, отодвигая пустой поднос.
— Танцы — это даже не настоящий спорт.
— Какого хрена? Это не так. Попробуй сказать это моей сестре, а затем посмотри, сможешь ли ты достаточно быстро вернуться назад,
— Что, если завтра вечером у меня свидание? Сегодня День святого Валентина.
— Никто не хочет идти с тобой на свидание, — съязвил я и тут же пожалел об этом.
Глаза Джексона вспыхивают.
— А как насчет тебя, Андерсен? У тебя завтра свидание?
— Э-э, нет. Я буду на концерте, как и все остальные.
— Ночь длинная. Ты ни с кем не встречаешься позже?
Я хмурюсь так сильно, что становится больно, и, прищурившись, чешу висок.
— Нет. Не могу никого вспомнить.
— Правда? Ни одного человека? Вау, — протяжный голос Джексона так же раздражает, как и его ухмылка, и я бросаю на него взгляд, когда Картер смотрит на свой телефон. — Эй, Беккет. Я слышал, твоя сестра близка со своим партнером по танцам. У них что-то есть?
— Ха, — Картер засовывает руку в коробку с «Орео». — Дженни не дотронулась бы до него и десятифутовым шестом.
— Они неизбежно попытались бы сделать это хотя бы раз, не так ли? Танцы — это так интимно, и они вместе уже много лет.
У меня подергивается левый глаз, а пульс бешено колотится на шее.
Картер сминает хлопья в кулаке, прежде чем запихнуть их в рот.
— Абсолютно, блять, нет. Я бы скорее позволил ей встречаться с тобой, чем с ним.
— Ты не можешь выбирать, с кем ей встречаться, — напоминает ему Адам. — Дженни взрослая.
— Разве главным не было бы ее счастье? — добавляю я так небрежно, как только могу. — Неважно, с кем она? Даже если это Саймон, — лицо Саймона встретится с моим кулаком, если он еще раз попытается прикоснуться к ней без ее согласия.
Картер смотрит в окно.
— Она не заинтересована в отношениях, так что этот разговор бессмыслен.
У меня покалывает затылок.
— Что?
— Она не готова, — его глаза встречаются с моими, без слов передавая, что он имеет в виду. Но я также думаю, что он ошибается.
— Может быть, теперь готова.
— Нет.
— Это она так сказала? — спрашивает Эммет. — Или ты предполагаешь? Иногда сестры предпочитают не рассказывать своим чрезмерно опекающим братьям о своей сексуальной жизни.
— Я ничего не предполагаю. Она сказала это всего пару дней назад, когда мы были у Хэнка. Он спросил ее, когда она будет готова впустить кого-нибудь, и она сказала, что прямо сейчас ей не хочется связывать себя обязательствами с чем-либо или кем-либо. Не хотела быть связанной и не видела причин что-либо менять, когда
Жаркие взгляды Адама и Джексон обжигают мне лицо. Оба выражают сочувствие, но мне оно не нужно. Я прав насчет Дженни.
Это то, что я говорю себе в течение следующих четырех часов, но с каждой милей, которую мы пролетаем ближе к Ванкуверу, я становлюсь все более неуверенным, и мне неприятно, что в одно и то же утро я перешел от уверенности к сомнениям. Мы теряем Wi-Fi на полпути полета, так что даже если бы Дженни не была занята с Саймоном, я все равно не смог бы получить ответ.
Адам хлопает меня по плечу, когда я иду через парковку, опустив голову, ожидая возобновления обслуживания и уткнувшись лицом в телефон.
— Пусть то, что сказал Картер, тебя не беспокоит. Просто поговори с ней. Я уверен, что вы оба на одной волне.
— Верно, — я киваю. — Да, я уверен, что так и есть.
Включив зажигание и обогрев, я жду, пока мой телефон подключится к машине, постукивая пальцами по рулю с подогревом. Когда он, наконец, подключается, он жужжит и позвякивает, снова и снова, и между моими плечами сжимается узел от ожидающих меня уведомлений.
Восемь пропущенных звонков и двенадцать сообщений. Все от моих сестер.
Я нажимаю на самый последний звонок, тихое сопение Габби быстро наполняет мою машину, страх в ее хриплом и дрожащем голосе вызывает у меня желание немедленно запрыгнуть обратно в самолет.
— Гаррет, — хнычет она. — Мне страшно. Я хочу, чтобы ты вернулся домой.
— Что случилось, Гэбс?
— Мама и папа поссорились.
— Ссора? Все в порядке?
— Они кричали, и Алекса заставила меня и Стефи зайти к ней в комнату.
— Все в порядке? — я повторяю.
— Я не знаю, Гаррет! — ее рыдания пронзают воздух, и мое сердце сжимается в груди.
— Где Алекса? Дай мне поговорить с ней.
Я сжимаю переносицу, пока жду. Мои родители часто ссорились, когда я был ребенком, но причиной всегда было пьянство моего отца. С тех пор, как появились девочки, а мой отец был трезв, все изменилось. Я не могу притворяться, что знаю все, что происходит, когда я вне дома, но каждый раз, когда я приезжаю, они — счастливая семья, и я чувствую себя немного брошенным на произвол судьбы.
— Гаррет?
— Лекс. Что происходит?
— Ты можешь вернуться домой? Пожалуйста?
— Я не могу вернуться домой. Не прямо сейчас. Ты это знаешь.
— Хоккей для тебя всегда важнее, чем мы! — голос Алексы дрожит при каждом прерывистом вдохе, это верный признак того, что она пытается не плакать, едва держась на ногах.
— Алекса, — мягко уговариваю я. — Ты сейчас расстроена и перегружена; я это слышу. Я связан контрактом со своей работой. Это значит, что я не могу запрыгнуть в самолет и улететь домой, когда захочу. Но это не значит, что я тебя не люблю или что ты для меня не важна. Я действительно люблю вас, и вы, ребята, — самое важное в моей жизни.