Поиграй со мной
Шрифт:
— Нет, мы не говорили! — Я кричу в тот же момент, когда Картер визжит:
— Дженни не нужны члены!
Кара и Эммет хихикают, а Адам хлопает Гаррета по спине.
Потому что этот человек скрючился, захлебываясь собственной слюной, и я собираюсь врезать ему прямо по яйцам, если он, блять, не прекратит.
Я ненавижу его. Я так сильно его ненавижу. Он и его кривая, счастливая улыбка, и его дурацкие светлые волосы, всегда красивые, идеальная катастрофа.
Когда он, наконец, вспоминает, как дышать, его испуганные глаза останавливаются на мне.
Лучше
Когда-нибудь ваша коробка с резиновыми членами взрывалась перед супер-горячим хоккеистом? Когда-нибудь какой-нибудь из этих вибраторов влеплял ему пощечину? Нет? Такое было только у меня?
Супер.
Ну, в целом, вот почему.
— Дженни нужен кто-то, с кем можно провести время, — продолжает Кара. — Веселись и живи на полную катушку, пока молода и не замужем.
— Не веселись! — Картер все еще кричит. — Дженни не нужно веселиться!
— А как насчет твоего партнера по танцам?
Картер ахает.
— Только не Стив.
— Саймон, — напоминает ему Оливия.
— Ему крышка, Дженни. Я разрушу его душу. Раздавлю его яйца, — Картер сжимает воздух, или, скорее, воображаемые яйца Саймона.
Я проверяю свои ногти, пока Картер заканчивает одну из своих чересчур заботливых тирад в стиле брата и отца в одном флаконе.
— Ты закончил?
Он наклоняется ближе.
— Маленький танцор больше никогда не будет танцевать.
— Отлично, — вставая, я показываю на свой промокший топ. — Можно мне одолжить рубашку, Олли? Я не могу пойти на игру в прозрачной футболке и черном лифчике.
— Да, ты не можешь, — агрессивно соглашается Картер, все еще взволнованный тем, чего у меня даже нет.
Закатив глаза, я выхожу из комнаты вслед за Оливией.
— Твои глаза должны быть прикованы к моему лицу, Андерсен, — бормочу я, проходя мимо Гаррета, отмечая, что его взгляд на моей груди. Внутри я улыбаюсь, когда его щеки пылают, как вулкан, прежде чем он опускает взгляд на свои модные туфли. Он такой чертовски стеснительный, дразнить его слишком легко.
Девяносто процентов рубашек Оливии по длине не дотягивают мне до укороченного топа из-за того, что я на несколько дюймов выше, поэтому футболка «Гадюки», которую я выбираю, вызывает у моего брата взгляд, полный неодобрения, когда я встречаю его внизу.
— Может еще наденешь свитер? — спрашивает он. — Можешь взять один из моих.
— Нет, спасибо.
— Тебе может быть холодно.
— На арене тепло.
— Я вижу твой пупок.
— Я вижу, что твои глаза видят.
— Чертовы сестры, — ворчит Картер, добавляя что-то о блуждающих глазах и мертвых товарищах по команде, когда рывком открывает дверь в гараж. Я думаю, он был обречен на такую чрезмерную заботу; это связано с его попытками занять место папы; он хочет быть уверен, что мне никогда не причинят вреда.
В любом случае, ему не о чем особо беспокоиться. Я никогда не подпускаю никого достаточно близко.
Картер оглядывается на меня, когда парни начинают расходиться,
— Гаррет сказал мне, что помогал тебе искать Принцессу Жвачку, — он целует меня в щеку. — Мы продолжим поиски.
Он заходит в гараж, оставляя Гаррета стоять в дверях, как оленя в свете фар.
— Это правда? — бормочу я, смотря на него. — Что еще сказал Гаррет?
— Ничего, — поспешно уверяет Гаррет, поднимая руки, будто ему нужна защита. — Ничего, Дженни, клянусь. Я бы не… я бы никогда не сказал ему…
— Сказал ему что?
Его челюсть отвисает, пальцы запускают пальцы в волосы.
— Ничего? Потому что нечего рассказывать. Так что я бы не сказал ему… ничего.
Я улыбаюсь. Гаррет смотрит, открывает и закрывает рот снова и снова, будто он не может подобрать нужных слов. Это нормально, потому что я пытаюсь притвориться, что не замечаю, как идеально его дополняет облегающий бордовый костюм, как пиджак растянут на его широких плечах. Его толстые ноги длиной в милю обуты в туфли из кожи цвета коньяка, и мой взгляд слишком надолго задерживается на его растрепанных волосах, на том, как они действительно усиливают желание потрахаться. У меня возникает непреодолимое желание зарыться пальцами в его волосы, и крепко держаться за них, пока я буду седлать его хорошенькое личико.
Я указываю на его спущенный и криво висящий темно-синий галстук.
— Надо поправить твой галстук.
— Что? — его глаза опускаются. — О. Да. Хорошо. Спасибо, — он возится с узлом, и я удивленно вскидываю брови от того, как каким-то образом он делает все намного хуже. — Нормально?
Я мотаю головой, беру шелк в руку и притягиваю его к себе. Он, спотыкаясь, летит вперед, большие руки хватают меня за талию, чтобы удержаться.
— Прости! — он ослабляет хватку, уставившись на свои руки. — Прости, пожалуйста.
Я развязываю его галстук, фиксирую, перекрещиваю и закручиваю материал.
— Спасибо, — бормочет он. — Откуда ты знаешь, как это делать?
В голову нахлынули воспоминания о том, как я, уютно устроившись в родительской постели, наблюдала за тем, как папа завязывает галстук, надевает пиджак, поправляет рукава.
— Каждое утро наблюдала за тем, как папа собирается на работу.
Глаза Гаррета вспыхивают, наши взгляды встречаются.
— Мне жаль, что мы не нашли Принцессу Жвачку.
— Был еще и медальон, — слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю их остановить, и опускаю взгляд в пол.
— Что?
Кончики моих пальцев трепещут над ключицей, где раньше покоилось золото.
— Медальон. Сердечко с фотографией моего папы и меня. Он был на Принцессе Жвачке, — я проглатываю воспоминание, взмахивая рукой в воздухе. Гаррет уворачивается от нее прежде, чем она прилетает ему в лицо, совсем как мой фаллоимитатор. — Ничего страшного, — это ужасно. — Со мной все будет в порядке, — я не в порядке.