Поиск-80: Приключения. Фантастика
Шрифт:
Когда мы наконец выбрались из зарослей на светлую поляну с засохшим тополем посередине, Тини развеселилась.
— Вот он! Нашелся!
Я развел руками. Девочка, глядя на меня, хохотала.
— Не найдете… Для вас, в других веках, он невидимка. Только разве окно…
И тут я заметил туманный обруч, висевший неподвижно метрах в двух от земли. Тини нащупала рукой корпус. Потом, очевидно, нажала какую-то кнопку. Рядом с ней появился темный овальный люк. Тини скрылась в нем, и вскоре ее улыбчивые глаза показались в туманном обруче — окне кругового обзора. Потом она выпрыгнула на траву и стала объяснять:
— Это
— Почему, Тини? Вам же дают возможность почувствовать дух нашей буйной истории. Почему бы нам не знать образ будущего?
— Нельзя. Это будет информационное вмешательство в прошлое.
— Информационное?
— Да, информационное, — наставительно кивнула Тини, подражая, видимо, своему учителю истории.
Училась Тини всего четвертый год, но уже познакомилась не только с историей, но и с начатками философии. Представьте, говорила она, что люди двадцатого века своими глазами увидят завтрашний мир, окончательно убедятся: человечество неминуемо ожидает прекрасное будущее. Это может породить ленивенькую успокоенность. У некоторых появится вера в гарантированность и даже фатальность прогресса. Дескать, стоит ли слишком уж выкладываться, если все равно хорошее будущее детям и внукам обеспечено.
Странно мне было слышать из уст маленькой девочки, только что игравшей в прятки, слова «фатальность», «прогресс».
— Всего не знаю, — говорила Тини. — Нам объяснят позже. Но главное ясно и мне: если ваш век придержит шаг, замедлит движение вперед — наша эпоха наступит с большим запозданием. Если вообще наступит… Будущее разомкнуто, открыто для любых возможностей, и люди сами творят историю. Они свободны в своих поступках и в выборе путей… Теперь вы поняли, почему о нашей встрече никто не должен знать?
— Понял. Но если бы даже случайно проговорился, все равно ведь никто не поверит.
— А ведь верно, — оживилась Тини. — Не поверят.
С остро кольнувшей печалью я почувствовал, что пора расставаться с девочкой, принесшей весточку из будущего. Как будто с самим будущим… Тини внимательно посмотрела мне в глаза и протянула руку.
— А это что? — спросила она, почувствовав в своей ладони металлический предмет.
— Зажигалка. На память. Будешь показывать подругам, каким первобытным способом мы добывали огонь.
Тини с интересом осмотрела сверкающую на солнце круглую зажигалку и с сожалением отдала обратно.
— Нельзя. Ни брать, ни оставлять… Это будет уже не информационное, а материальное вмешательство.
Девочка еще раз взглянула на меня и нырнула в темный овал люка, который тотчас закрылся. Глаза Тини на секунду показались в окне кругового обзора. Но и этот туманный обруч вскоре растаял.
Неужели все? Я быстро протянул руку и наткнулся ладонью на что-то твердое. Но тут же под рукой оказалась пустота. Хроноцикл исчез.
Я постоял с минуту возле засохшего тополя и в раздумье направился к своим удочкам.
С тех пор я полюбил тихий заливчик, спрятавшийся в камышах.
Наступила осень. На редкость солнечная, сухая, паутинно-прозрачная. Каждое воскресенье с утра усаживаюсь на знакомую корягу, закидываю удочки и с волнением прислушиваюсь, ожидая невозможного. Вот в зарослях что-то зашелестело, зашуршало… Это она, Тини? Но нет. Это просто ветер. Шевельнул сухие камыши и улегся. И снова тишина. И снова светлой печалью наполняется беззвучный осенний день…
Тини, где ты?
Всеволод Слукин, Евгений Карташев
СМЕХ ПО ДОРОГЕ В АТЛАНТИС
Рассказ
Сдвоенный жужжащий звук догонял набиравшую скорость машину. Люди инстинктивно пригнулись. Ладников резко затормозил. Все же одно семя угодило в правый бок кузова. Все почувствовали сильный и резкий удар. Второе семя-снаряд стукнулось о дорогу чуть впереди машины, отскочило далеко в сторону и разметало песок. Из образовавшейся воронки с непостижимой быстротой полез толстый зеленый жгут, который распался на отдельные листья. Между ними показался мощный росток — зеленая труба с утолщением наверху. Ладников тронул с места турбомобиль. Стебель тотчас потянулся вслед уходившей машине, но уже скоро он едва различался слабой черточкой на горизонте.
Турбомобиль мягко скатился к обочине дороги и заглох. Стало тихо. Улавливался только слабый тикающий звук жидкости в трубках охлаждающей системы, словно одинокий кузнечик трещал где-то на краю огромного тихого-тихого поля.
Все четверо вылезли из машины. Гулко хлопнули дверцы. Гурген медленно прошел несколько шагов вдоль дороги и так же медленно возвратился. Геолог Мосенин сунул руки в карманы своей толстой куртки и деловито подталкивал ногой круглый камешек к обочине. Риль так и остался стоять у машины. Ладников привычно обошел турбомобиль кругом. Он вспомнил, что нужно осмотреть правый бок кузова, куда выстрелил своим семенем «Шеппардиев стрелок». Так и есть! На боку содрана краска. Как раз почти там, где сейчас стоит Риль. Из всех четверых только они с Виктором Рилем были немного знакомы. Собственно, они просто встречали друг друга где-то. Может быть, в тех же коридорах управления. И даже не здоровались. Но здесь, в машине, оба почувствовали себя чуть ли не старыми друзьями и тотчас заговорили на «ты».
Ладников тронул вмятину ладонью.
— Саданул как следует, — проговорил он, — еще немного выше и, пожалуй, разлетелось бы стекло. Долго же он копил заряд…
— Хочешь острословик? — тронул Ладникова за локоть Риль. — Буквально вот сейчас пришел в голову!
— Погоди, — остановил его Ладников, — ты знаешь этого Гургена?
— Нет. Совсем не знаю. Впрочем, он, кажется, новый вакуумщик для Атлантиса. Да, еще его имя… Или это фамилия? Словом, кавказец. Мне так кажется…
— Я боюсь за него, — сказал тихо Ладников, — видать, мрачный человек. У кавказцев это редко. Я даже подумываю о возвращении.