Поиск-80: Приключения. Фантастика
Шрифт:
— Успокойтесь, геолог, — Ладников на этот раз не повернулся, — я уверен на все тысячу и даже на тысячу один процент, — и, уже обращаясь к Гургену, тихо и мягко уточнил: — Вы не очень внимательно меня слушали. Машина не продвинется ни на сантиметр, если не включится программа. В Знак вмонтирован специальный излучатель.
— Ваш излучатель мог давно все излучить! Его могли вытащить! Могли поломать! — Мосенин уже почти кричал в спину Ладникова.
— Мы тут что-то говорили о других дорогах, — вдруг сказал молчавший Риль, — а почему все-таки нельзя лететь в Атлантис ракетой?
Ладников схватил рукоятку
— Ребята, я бы мог с вами не ехать. Я добрался бы в Атлантис один, через два дня, то есть послезавтра. Без пассажиров, без приключений. Вас повез бы кто-то другой. Что ж, я разверну «турбик».
Молчали все. И Гурген, и Риль, и Мосенин. Никто не шевельнулся. Наступила напряженная тишина, как перед большой ссорой. Ладников громко щелкнул каким-то тумблером.
— Все. Хватит, — решительно сказал Риль, — извини. Бывает, видимо… Включай турбину… и жми вперед.
— Что ты нервничаешь! Что ты нервничаешь? Зачем разворачивать, — бодро заговорил Гурген, обращаясь к Ладникову. — Ну, один не поверил технике, другой маму родную вспомнил, а у третьего, понимаешь, застарелый ревматизм в коленках. Трогай!
Ладников усмехнулся: «Хороши, черти! — подумал он, — застарелый ревматизм… Оказывается, он, Ладников, нервничает!»
Вдруг Мосенин выскочил из машины. Он сделал это в тот самый момент, когда турбик хрюкнул вновь запущенным двигателем.
— Сумасшедший, он пошел обратно! — крикнул Гурген и растерянно посмотрел на Ладникова и Риля.
— Он расклеился в самом деле, — сказал Риль.
— Этого типа надо ловить, — встал Ладников со своего места, — теперь я буду считать, что в гималайской десятке было только девять человек…
— Не суди его по здешним законам, — Риль тоже приготовился вылезать, там все-таки была Земля.
— Тогда какой идиот послал его сюда?
Ладников погнал турбомобиль задним ходом. Мосенин успел отойти на сотню шагов. Он не обратил никакого внимания на обогнавшую его машину и продолжал идти уверенной походкой человека, решившего все раз и навсегда. Из машины вышел Риль.
— Выслушайте меня… — начал он и взял геолога за локоть, — у всех нас тоже были минутные слабости. Я понимаю.
Мосенин освободил руку и пошел дальше.
— Вы все время интересовались бронтами! — крикнул ему вслед Ладников. Вы их видели? Если нет, то такой шанс у вас может быть перед наступлением темноты.
Мосенин вздрогнул и остановился.
— Я не отговариваю вас от затеи пройти пешком эти длинные километры, продолжал Ладников, — но возьмите хотя бы лучемет. И питья на дорогу.
Мосенин стоял не оборачиваясь. Ладников стал что-то вытаскивать из-за своего сиденья и добавил наставительно, будто обращался к маленькому мальчику, которому дают в первый раз включить электрический фонарик:
— Да не балуйте вы лучами, берегите разрядник…
— Я… Да как вы… Вам известно, что я… Мне не четыре года… Вы позволяете себе…
Мосенин подскочил к машине и, тыча ладонями в грудь Ладникова, захлебывался словами Упоминание о бронтах, а может быть, последнее напутствие Ладникова подорвали его решимость. Может быть, он просто «перегорел», поборов свои колебания. Казалось, какая-то замкнувшаяся в глубинах мозга цепь разорвалась…
— Я! Мы-ы! Вы-ы!.. — передразнил Ладников. — Ну садитесь! Глупости разрешаю только на
Замолчавший Мосенин стоял перед Ладниковым, глядя на него зло и ошалело.
— Вы знаете Закон Чужого Неба? — спросил Ладников уже спокойно и холодно. — Знаете? Это старая и нехитрая штука. Если безопасность большинства под угрозой…
— Знаю, — буркнул Мосенин и угрюмо полез в машину.
«Ничего ты не знаешь!» — подумал Ладников, пиная пятнистое колесо турбика.
В Знаке не было ничего необычного. Толстый столб в круглым красным щитом — такие ставились на улицах городов и ограничивали движение транспорта. В центре щита белели две крутые дуги, составленные из четких, аккуратно нарисованных квадратиков, прямоугольников и треугольников. Дуги располагались вогнутостью к вогнутости и чуть соприкасались концами. Это изображение могло означать только одно — белозубый рот, широко раскрытый в неистовом хохоте.
Обелиски — две просвечивающие в ребрах стрелы — стояли поодаль — Один увековечил память трех первопроходцев, второй — целого отряда свайщиков. После этого второго случая была найдена защита, и все турбики стали снабжать программами.
Машина тихо ползла к границе. Ладников смотрел на Знак. Он отдал управление автомату и ждал, когда сработает пускатель программы. Никто, кроме него, не знает, что узенькая желтая полоска на столбе — это тот самый излучатель, который приведет в действие защиту. «Ничего больше не скажу, думал Ладников, — я и так им слишком много рассказал. На свою шею… Надо было три слова из инструкции — и точка. Даже Риль трухнул. «Почему нельзя лететь ракетой?..» А сам ты, между прочим, когда ехал здесь впервые, оставался немым и глухим? Тоже тогда закидывал вопросики насчет других дорожек или что-то в этом роде… Грешник-праведник…» Ладников глянул в окошечко обзора: как там, сзади? Риль, наморщив лоб, с интересом разглядывал Знак. Мосенин часто глотал слюну и нервно шевелил пальцами, держась обеими руками за противоаварийную скобу.
«Как он мог отключиться, не представляю, — подумал Ладников, — что же он там, в Гималаях, притворялся, что ли? Ведь нарочно смелым не станешь… Мосенина надо как-то успокоить, а то он, пожалуй, и программу мимо ушей… А Гурген?» Ладников скосил глаза на соседа, который словно бы и не обращал особого внимания на то, что проплывало за стеклом. Вот Гурген, порывшись в кармане, сунул в рот конфету и стал сосредоточенно жевать. «А вдруг сейчас выплюнет и заорет: пошли вы ко всем чертям! И побежит, как Мосенин?»
Ладников откинулся на спинку.
— Значит, каждый имеет право остановить машину, я верно понял? — дохнул Риль в самое ухо водителя.
— Да, да, остановите, остановите! — сразу подхватил Мосенин.
«Все! — мелькнуло у Ладникова, — расплачутся и заставят назад… Кого только сюда присылают!..»
Он остановил турбомобиль.
— А теперь, Ладников, брось кривляться и объясни всем, что ты нас здорово разыграл, — заговорил Риль — Что на самом деле мы едем безопасной дорогой, что этот Знак — шутка путников, а обелиски поставили случайно сорвавшимся в пропасть. Что если сейчас и будет программа, то только ради развлечения в долгом пути… В общем-то я тоже знал о розыгрыше. Словом, мы вместе устроили. Извините, пожалуйста. И вы, Мосенин. Извините. Давай, Ладников, признаемся. Хватит.