Поиски в темноте
Шрифт:
«Это только начало, верно? — ответил он. — Вот что самое главное!»
Дверь участка открылась, и оттуда вышел Хильдебранд. Увидев Ратлиджа, который смотрел на него, Хильдебранд остановился, постоял немного, а потом развернулся и зашагал прочь, как будто Ратлиджа не существовало вовсе.
«Ты ему все дело развалил, — заметил Хэмиш. — Конечно, за это он тебе спасибо не скажет».
«Зато, может быть, скажет Моубрей, — ответил Ратлидж. — Похоже, до него никому нет дела, кроме меня».
Ратлидж пообедал
Конечно, заезжать по делу в такой час было уже поздно, но он рассчитывал на эффект неожиданности.
На дороге было темно и почти пусто, если не считать пса, который трусил по обочине на вершине холма. Но в Чарлбери улицы освещались, а дом Уайетов выглядел так, словно там ждали в гости самого короля. Почти во всех комнатах горел свет; светло было и в музейном крыле. Ратлидж оставил машину у церкви и вернулся назад пешком, направляясь к музею. Он подумал: любопытно… столько света, а голосов не слышно. Как будто люди в доме не кричат, не разговаривают, не смеются.
В музее он никого не нашел. В ярком свете скалились маски, разинув рты, глядя темными глазницами. Из-за оружия и теней от него на стенах музей казался мрачным, зловещим. Ратлидж обошел все три зала, заглянул в кабинет — никого — и в комнатку напротив, размером с чулан для метел, где еще не бывал. Он увидел койку, накрытую серым солдатским одеялом, стул и деревянный стол неприглядного вида, скорее всего, снесенный сюда с чердака или купленный на дешевой распродаже. В шкафу стояла пара туфель, лежало нижнее белье, чистая рубашка и аккуратно сложенные свежевыглаженные брюки.
Ратлидж стоял молча; он не нуждался в комментариях Хэмиша, так как и сам понял, что именно здесь Саймон Уайет проводит почти все ночи.
Услышав громкий вздох с порога, он круто развернулся.
В дверях стояла Аврора и держалась за косяк побелевшими пальцами.
— Мне показалось… — Она замолчала. — Вы искали Саймона? — Голос ее окреп, звучал почти как обычно. — А вы не могли бы подойти к двери и постучать, как делают все нормальные люди?
— Вы приняли меня за Саймона? — спросил он, закончив за нее первую фразу, высказанную вдруг, неосмотрительно. — Я не постучал в дом, потому что увидел свет и решил, что ваш муж здесь. Я приехал поздно и решил не беспокоить всех понапрасну.
— Саймон… вышел, — сказала она. Но Ратлидж заметил в ее глазах тревогу и спросил:
— Что случилось?
Она отпустила дверной косяк, а затем снова пожала плечами — типично французский жест: «Я умываю руки…»
— Он плохо спит… по ночам. Так продолжается с самой войны. Иногда он спит здесь, когда не хочет беспокоить меня тем, что расхаживает в темноте по дому. Иногда, если он очень устает, ложится и днем. Вот почему здесь есть постель. Она ничего не значит.
Она оправдывала мужа, считая, что он не виноват в плачевном состоянии их семейной жизни. И пыталась отвлечь Ратлиджа. Но ее напряжение было осязаемым.
Ратлидж следил за ее глазами, а не за словами.
— Что
— Вы неправильно меня поняли, для вас не случилось ничего. — Аврора отвернулась.
Ратлидж не двигался с места и наблюдал за ней. В конце концов она снова повернулась к нему и сказала:
— Полиция тут ни при чем! Просто Саймон… пропал. Я заволновалась, когда он не пришел к ужину. Ждала, ждала и наконец пошла его искать. Но в доме его нет. И в парке тоже, я смотрела. Элизабет Нейпир вызвалась пойти к церкви и к пабу «Герб Уайета». Там его, конечно, тоже нет, зато у нее появилось дело.
«И она не будет путаться у меня под ногами», — додумал за нее Ратлидж.
— Давно его нет? Он уехал на машине или в экипаже?
— По-моему, он ушел после чая. Автомобиль на месте, экипаж тоже.
— Тогда он, скорее всего, в деревне — в пабе или, может быть, в доме священника.
— Сегодня… он не первый раз уходит, не предупредив меня, — не сразу ответила Аврора. — Но раньше он не отсутствовал так долго. Только поэтому я и волнуюсь.
Она посмотрела на него в упор; ее глаза умоляли, но ничего не говорили. Она отказывалась выдавать мужа.
Он вспомнил, что сказал старик Джимсон: «А мертвые не бродили по ночам, не разговаривали с оградами и деревьями и не искали свою душу!»
— Миссис Уайет, могу я вам чем-нибудь помочь?
Хэмиш подсказывал, чтобы он не лез не в свое дело. Чужая семейная жизнь его не касается. Но внутри Ратлиджа крепло чувство, что, возможно, дело все-таки имеет к нему отношение. Мужчины вроде Саймона Уайета не уходят из дома во время чая и не исчезают бесследно.
— Вы очень мне поможете, если сейчас уедете в Синглтон-Магна и вернетесь сюда утром. Утром все будет в порядке, обещаю!
— Будет ли? Позвольте, я помогу вам найти его. Я буду действовать тактично. Ваши соседи уже привыкли к тому, что в деревню часто приезжают полицейские. Мы ведь еще не оставили надежду найти детей! Итак, с чего мне начать?
— Он не… — Аврора осеклась, а потом продолжала: — Раньше он всегда был в доме или в саду… — Видимо, ее слова казались неубедительными даже для нее самой. — Всегда!
Ратлидж снова стал следить за ее глазами, не обращая внимания на слова.
— Но вы не знаете точно, куда он ходил, так? Если он часто спал здесь, в музейном крыле, или работал допоздна… Вы ведь не следили за ним и потому не знаете, куда он мог уходить днем… или ночью.
Аврора прикусила губу.
— Сейчас… когда приехала Элизабет Нейпир, которая снует между домом и музеем, он, должно быть, чувствует себя… не знаю, как сказать. Загнанным зверем!
— Но ведь ваш муж собирался нанять помощницу. Она тоже день за днем сновала бы по дому и музею.
— Не знаю! — сердито ответила Аврора. — Объясняйте как хотите!
— Хотите пойти со мной?
Аврора покачала головой:
— Нет. Я останусь. Вдруг… — Она замолчала, и Ратлидж мысленно закончил фразу за нее: «Вдруг он вернется… и я буду ему нужна».