Пока ангелы спят
Шрифт:
Третье по счету помещение отвели Наталье. Наручников ей не надели, к батареям не привязывали. Однако сторожила ее Варвара, которая одна могла заменить пару оперативников и буксировочный трос.
Наконец, в четвертом номере разместился Петренко с двумя оставшимися оперативниками.
Подполковник был мрачнее тучи. Вроде бы взяли всех троих: Данилова, Козлова, девушку. Вроде бы Козлов с удивительною откровенностью поведал (и весь рассказ его, до последней буквы, записали на магнитную пленку) о подоплеке дела. Однако слишком уж складным, очень уж ясным казалось повествование
К тому же – мотоциклист. Его так и не нашли. Кто он? Откуда он? Зачем он? Что передала ему Нарышкина?
И еще: как теперь прикажете поступать с подозреваемыми? Что им инкриминировать? Связь с нечистой силой? Ведунство? Колдовство?..
В славные времена святой инквизиции их, всех троих, сожгли бы без разговоров на костре. Аналогичным образом, заменив сожжение «десятью годами без права переписки», наверно, поступили бы, когда на дворе стояли тридцатые годы. Но у нас ведь правовое государство… Вроде как правовое… Можно, конечно, того же Данилова обвинить в контрабанде, девчонке подсунуть наркотики, а Козлова, по подозрению в совершении особо тяжких экономических преступлений, вообще продержать полтора-два года в СИЗО. И что? Ближе мы в таком разе окажемся к пониманию того, что происходит? Задача КОМКОНа все ж таки (как ее понимал Петренко) не в том, чтобы тащить и не пущать, а разбираться и понимать…
Затрещал местный гостиничный телефон. Подполковник снял трубку.
– Задержанная Нарышкина просит старшего, – раздался в аппарате насмешливый голос Варвары. – Она желает сделать заявление.
– Что ж, интересно, – отозвался Петренко. – Послушаем. Сейчас приду.
Подполковник вышел из номера, прошел гостиничным коридором и явился в комнату, где содержалась Нарышкина. Девушка стояла у окна – руки в боки. Варвара сидела в кресле, иронически-снисходительно глядя на нее и скривив губы. Видать, меж женщинами уже произошел обмен любезностями.
Нарышкина с вызовом взглянула на Петренко.
– Вы старший? – спросила. В конце фразы не выдержала заданной в начале грозной ноты – голос дрогнул. «Юная совсем, – против воли подумал Петренко. – Скоро моя Юлька такой будет».
– Я старший, – тихо и любезно согласился подполковник.
– Скажите мне, пожалуйста, ваше имя и звание! – Девочка хотела звучать угрожающе да опять в конце предложения не вытянула, дала фистулу.
– Меня зовут Сергей Александрович Петренко, – вежливо проговорил «старший». – Подполковник Федеральной службы безопасности.
– Можно узнать, почему нас арестовали?
– Вас не арестовали, – мягко ответил Петренко, – а задержали. На основании статьи пятьдесят второй Уголовно-процессуального кодекса России к вам применена мера пресечения до предъявления обвинения.
– В чем же меня обвиняют, интересно?
– Пока это является тайной следствия.
– Ах, так!.. Так вот! Я хочу сделать заявление!
– Слушаю вас.
– Если вы через… через два часа не отпустите меня – меня и моего друга, Данилова Алексея… – девочка запнулась, – …Алексея Сергеевича –
Петренко покачал головой, хотя прекрасно помнил это.
– Так вот: мой отец – корреспондент радио «Свобода»! Максим Нарышкин!.. И если меня и моего друга не выпустят – вся эта история пойдет в эфир! Уже в двадцать два часа!.. Пленки уже у него!.. У папы!..
«У папы… У папы… Что же, ее папаня – байкер?.. Но все равно: что-то она отдала мотоциклисту… А тот вполне может передать это что-то – пленки, как она утверждает – ее отцу… Да, это будет прокол, – подумал Петренко. – Вот этого допускать не хотелось бы».
Однако равнодушно пожал плечами:
– Насколько я знаю, радио «Свобода», да и другие зарубежные «голоса» не выпустят в эфир пленку с непроверенной информацией.
– Выпустят – если источник информации дочь Максима Нарышкина! И если ее – то есть меня! – насильно удерживают какие-то люди! Пусть даже из самой разнаифедеральной службы безопасности!..
Девушка метнула гневный взгляд на Варвару. Точно, девушки здесь успели сцепиться.
– А вас, Нарышкина, я уверен, никто и не станет удерживать, – принял решение подполковник. – Скоро мы выясним все обстоятельства – и вы, я уверен, сможете быть свободной.
Лицо Нарышкиной вспыхнуло от радости, но тут же нахмурилось:
– А Алеша?
– А что – Алеша?
– Его вы отпустите?
– Ваш, как вы говорите, Алеша совершил противоправное деяние, в соответствии с которым и задержан. Вопрос о мере его пресечения будет решать следователь.
– Ну, тогда пленки пойдут в эфир.
– Да что вы меня, – делано вскипел Петренко, – шантажируете какими-то там пленками! Да что на них может быть такого, чего я должен бояться? А?.. Да и есть ли вообще эти самые пленки?
– Есть, есть! Алеша мне все наговорил на диктофон. Сегодня днем, с трех до половины пятого. Когда мы от вас оторвались. Все рассказал, что с ним было. И за что вы его задержали. И о чем спрашивали!.. И пленки эти – уже в надежном месте.
– Знаю, – усмехнулся Петренко. – Вы отдали их мотоциклисту…
– Да!.. Причем не только те записи, что наговорил Алеша!.. Мы писали беседу с Козловым! И перед тем, как вы меня сюда потащили, – еще один злой взгляд на Варвару, – я отдала моему другу всю запись разговора с Козловым!..
– Я это видел, – спокойно сказал Петренко. – Больше того, уже начал слушать эти самые пленки… Мотоциклист ваш у нас, – попытался сблефовать подполковник. – Дает показания…
Лицо Натальи дрогнуло, но лишь на секунду.
– Ну и как его зовут? – прищурясь, спросила она.
Шансов угадать у подполковника практически не было, но каким-то чудом он вдруг вспомнил, что в том же самом доме на Металлозаводской, где проживал Данилов, была прописана его, Петренко, старинная знакомая – известная своими авантюристическими выходками Татьяна Садовникова. Что ж, подобные эскапады с полетами на мотоциклах – вполне в ее стиле.