Пока чародея не было дома. Чародей-еретик
Шрифт:
Он нахмурился.
Гвен заметила это.
— Но завтра ты не пожелаешь им доброй ночи.
— Нет, но через пару дней возвращусь — при хороших дорогах и славной погоде. Даже если аббат станет упрямиться. А если он заупрямится, переговоры на самом деле выйдут более короткими.
— Однако ты ожидаешь, что завтра могут показать зубы наши враги, верно?
От Рода не укрылось, что Гвен назвала футурианцев «нашими врагами». Вот это новость!
— Точно. Ты меня верно поняла.
— Зная тебя и помня те испытания, которые нам довелось пережить в прошлом, я
— Это верно, но подозревать влияние футурианцев — это уже превратилось в рефлекс. Мне они везде мерещатся.
Стоит тучам набежать на солнце в ясный день — и мне уже кажется, что они приложили к этому руку.
— Ну, до этого вряд ли дошло. На самом деле ты подозреваешь их присутствие всего пару раз в год и, как правило, один раз из двух не ошибаешься. Однако на сей раз я готова с тобой согласиться.
— О? — Род насторожился. — Так ты тоже видишь здесь руку тоталитаристов из будущего?
— Да, хотя мне больше кажется, что это те, кто против всякой власти. Пойми: все, что затевает аббат, может привести к войне, а разногласия между Церковью и королем с королевой вызовут в стране хаос. — Гвен обхватила плечи руками и зябко поежилась. — Вот так! А когда сотрясается Церковь, всем худо! Нет, господин мой, у меня самые мрачные предчувствия.
— Ну так поделись ими со мной. — Род поднялся, подошел к жене и уселся рядом с ней на одну из разложенных на полу подушек. — Зачем мучить себя подозрениями, если есть доброволец, готовый их выслушать?
И он продемонстрировал эту готовность, ласково обняв жену.
Гвен на миг напряглась, но в следующее мгновение прижалась к мужу.
— Господин мой, мне страшно.
— Я понимаю. Но не забывай, милая: устоит наш дом или нет — сие от Церкви не зависит.
Гвен пару секунд молчала, затем покачала головой.
Род нахмурился, запрокинул голову.
— Что? Ты думаешь, если рухнет Церковь, то и наш брак тоже рухнет? Но это предрассудок!
— Пусть так, но мы поженились в Церкви.
— Верно, но это мы так решили, а не Церковь. Ни один священник не сумеет создать или разрушить наше единство, милая, — это можем только мы сами.
Гвен вздохнула и теснее прижалась к нему.
— Что ж, это верно, слава Богу. Но все равно вера способна помочь.
— Ты не веришь в это! — Род возмущенно отстранился. — Да, конечно, я знаю, что Церковь не позволяет разводиться, но не думаешь же ты, что только поэтому я с тобой?!
— Нет, я так не думаю, — покачала головой Гвен и одарила мужа кокетливым взглядом из-под полуопущенных ресниц. Этот взгляд яснее ясного говорил о том, какого мнения Гвен о своих женских чарах.
Несколько минут спустя Род оторвался от губ жены, глубоко вдохнул и сказал:
— Да. Вот тебе и религиозные ограничения на предмет страсти… Нет, милая, ничего не могу с собой поделать — я так думаю, что мы с тобой остались бы женаты, даже если бы Церковь заявила, что нам следует расстаться.
— И
— Что тут скажешь? Мое чувство собственного достоинства польщено, — прошептал Род на ухо жене. — Не забудь напомнить мне, чтобы я поблагодарил Церковь за это.
— Благодарю, — отозвалась Гвен совершенно серьезно, и Род, отрезвев, немного отстранился. Гвен продолжала: — И дань уважения к таинству, господин мой, и желание не осквернить его, господин мой, заставляют меня жаждать сохранить гармонию между нами. Неужто и ты не готов признаться в том, что питаешь подобные чувства?
— Вообще-то да, если честно, — признался Род и сдвинул брови. — И между прочим, некоторые из моих более приземленных знакомых из старых добрых времен на брак смотрели скорее как на удобство, нежели как на подарок судьбы. И все же мне не кажется, милая, что отношение к браку целиком и полностью зависит от Церкви. Оно зависит от семьи, передается ребенку от родителей. Нечто вроде наследства, можно так сказать.
— Самое драгоценное наследство, — согласилась Гвен. — Но разве не случалось тебе наблюдать, что те, кто так думает, — приверженцы веры.
— Какой веры? Знаешь, когда я был маленьким, вероучений было великое множество, и подавляющее большинство из них определенно не были религиозными. Нет-нет, мне никогда не приходила в голову мысль провести их статистический анализ. Религия — это не тот вопрос, который было принято обсуждать в приличном обществе у меня на родине. На самом деле я знавал нескольких людей, которые жили весьма по-христиански, но при этом никогда не посещали церковь. Человек способен читать Библию без помощи священника, милая.
— Да, но многие ли люди ее читают? Кроме того, господин мой, ты забываешь о том, что огромное множество жителей Грамерая неграмотно.
— Верно, и потому им приходится верить священнику на слово, когда тот говорит, что так написано в Библии. Вот почему я так упорно настаиваю на просвещении, милая.
— Я тоже ратую за просвещение, господин мой, ибо понимаю, что все, о чем наши дети узнают за пределами нашего дома, сильно влияет на них. Но что же это будет за учеба, если не будет Церкви, где они смогут учиться?
— От своих сверстников, товарищей по играм, они узнают больше, чем от священника, милая. Ты сама это отлично понимаешь.
— Да, и как раз поэтому мне и хотелось бы, чтобы их товарищи по играм также обучались тому, чему бы нам хотелось. Но как же мы сможем быть в этом уверены, если не станет Церкви?
— Понимаю… — протянул Род. — Если Церковь станет Церковью Грамерая, кто знает, какие перемены нам суждены? Как знать — вдруг священникам позволят жениться? — Он кивнул. — А если священники начнут жениться, долго ли придется ждать того времени, когда они и разводы одобрят?