Пока часы двенадцать бьют
Шрифт:
— Нет, Семёнов. Вечером или после уроков.
По классу пролетело недовольно "Ууу".
— Вы подумайте до конца пар, во время литературы скажете.
Она уже направилась к двери и неожиданно вспомнила:
— Ах да, забыла совсем сказать про приз…
— Новогодние сладкие подарки, — мечтающим голосом перебил все тот же Максим.
— Ага, разбежался! Одна коробка конфет на весь класс, и все, расходимся, — хмыкнула Алёна.
— Призом будет то, что хватит на всех, а не как всегда, — рассмеялся сосед Максима.
—
По классу пробежал одновременно и удивленный, и радостный гомон. Лишь Саше да Яре, которая была такая же отрезанная от группы, было все равно. Они при всем желании не поехали бы со своими одноклассниками.
Отсидев две пары, Саша направилась в столовую. Она всегда немного ждала, пока народ разойдется, чтобы спокойно в одиночестве посидеть, без боязни, что кто-нибудь пристанет. Там как всегда творился аншлаг, но через несколько минут гомон начал утихать, и девушка, взяв поднос с едой, из которой аппетитно выглядел только апельсиновый сок, пошла искать свободное место.
Она сидела, поглощенная едой и книгой, которую читала на телефоне, когда к ней подошла их королевская свита. Алёна остановилась около столика, который заняла Саша и выжидающе уставилась на ту.
Захарова сначала делала вид, что не замечает девушку, но вскоре ей это надоело.
— Сорокина, ты давно не видела, как люди едят? Ты не стесняйся, можешь поближе сесть, вдруг тебе с высоты не видно.
— Ха-ха, юмаришь, я смотрю, — та прищурилась и холодным взором оглядывала соперницу с ног до головы. — Ничего не хочешь мне сказать?
— Тебе? Ммм… разве что осторожней, не подавись, а то как бы кость поперек горла не встала.
Алена холодно ухмыльнулась. Саша видела, что та от неё ждала какой-то ответ, но не могла понять какой.
— Ну ладно, будь по твоему, не хочешь разговаривать со мной, тогда смотри, я тебе тут подарок принесла.
Алёна достала из пакета контейнер, у Саши мурашки побежали по спине. Предвиделось что-то не хорошее, и она ощущала это каждой клеточкой тела, инстинкт самосохранения вообще вопил, чтобы она быстрее уходила оттуда.
Её одноклассница щёлкнула защелками и достала бутерброд, щедро намазанный маслом и джемом. Саша недоуменно уставилась на предмет, который никак не ожидала увидеть.
— Извини, Сашуля, но варенья не было. Мне сказали, что тебе это счастье доставляет, так, будь счастлива!
И она легким движением руки припечатала его на жилет Саши.
Глава 2.4. Обретая друга
В этот миг весь хрупкий мир девушки, который собирался по кусочкам рухнул. Сначала она почувствовала злость на себя, потом в ней проснулась обида, едким червячком закопошиашаяся где-то в самом сердце.
Алёна победным и презрительным взглядом смотрела свысока, наслаждаясь своим триумфом.
Девушка начала лихорадочно соображать, метаясь взглядом от одного предмета к другому. Воздуха не хватало, казалось, грудную клетку вот-вот сейчас разорвёт.
Внезапно её посетила идея. Она встала, поворачиваясь лицом к своей обидчице, и спокойным холодным тоном, достойным Оскара, произнесла:
— А знаешь, что ещё приносит радость и поднимает настроение? Апельсиновый сок! — с этими словами Саша плеснула напиток в Алёну.
Дальнейшего развития событий она не собиралась наблюдать, поэтому схватила сумку, телефон и побежала из столовки под громкое улюлюканье. На выходе из неё она внезапно врезалась в виновника этого концерта. Миша стоял и улыбался, и казалось, вот тебе ответ на утренний вопрос: как он себя поведёт, когда увидит девушку.
Захарова метнула на него взгляд полный нескрываемой обиды и презрения. Все что копилось в ней эти годы вдруг решило выплеснуться наружу. Сама не понимая, откуда взялись силы, она толкнул парня в грудь. От неожиданности он покачнулся и отступил на два шага назад. А Саша побежала в неработающий туалет, надеясь там спрятаться ото всех.
Она заперлась в кабинке и пыталась успокоить бешено стучащее сердце. Дверь туалета открылась. Сначала было тихо, но потом…
— Саш, ты здесь? — девочка безошибочно определила голос своей одноклассницы Яры. С девушкой так же, как и с Захаровой, никто не общался, потому что она принадлежала к субкультуре готов, её считали странной и просто делали вид, что Яры нет. — Я знаю, что ты тут, и я хотела сказать, что ты — молодец. Ты дала отпор! Я все думала, когда же это произойдет…
Саша продолжала молчать.
— Если хочешь высказаться, то я могу выслушать.
— Один раз уже высказалась, — горько произнесла девушка, глотая всхлип.
— Я давно поняла, что от наших лучше держаться подальше, а тем более свои секреты.
— Самое обидное, что это был не секрет, а обычные слова. Я их могла сказать любому незнакомому человеку, я могла их спокойно написать в сочинении…
— Любые слова в руках человека могут стать страшным оружием, если он знает, как их использовать, — мудро изрекла Яра. — Может все же выйдешь из туалета? А то я тут, как дура, с дверкой разговариваю.
Саша вдохнула поглубже воздух и вышла. Яра стояла, как всегда, во всем чёрном: водолазка, высокие ботинки, стрелки на глазах, помада, пирсинг над бровью, короткие модно-стриженные по уши волосы. И даже форма! Она смогла где-то приобрести темно-синюю, которая издалека выглядела чёрной. А классной руководительнице сказала, что постирала синюю форму гимназии с чёрными вещами. Маргарита Семёновна тогда закрыла на это глаза, потому что Яре часто все спускали с рук, она была отличницей, олимпиадницей и просто гордостью школы. Вот такой парадокс.