Пока драконы спят

Шакилов Александр

Шум прибоя. Огни на берегу. Дозорным не повезло: их вырежут первыми.

До пенистых бурунов десяток полетов стрелы. Ночь темная, волны высокие, дракары подкрадываются незаметно. «Солнечный ясень» – деревянный диск с иглой, тридцатью двумя делениями и дырой в центре – Харальд прячет в промасленный чехол. Камень-водитель – в меховой кошель. Кто первым выйдет на отмель? Харальд никому не доверяет. Если хочешь, чтобы все случилось верно, сделай сам. Возьми в помощь товарищей, проверенных десятками виков, заговоренных от холодной воды и внимания гидр, и сделай.

– Да поможет нам Проткнутый! – шевелятся обветренные губы Лысого, смазанные

тюленьим жиром. На вожде лишь набедренная повязка, с тела его соскальзывают брызги. К предплечью оленьими жилами примотан нож. – Готовы?!

Ингольф и Хастинг кивают вождю. Они обнажены. Тела их лоснятся.

– Вперед!

Эти двое вместе с Лысым – лучшие колдуны дейч, и они прыгают за борт. И тут же опускается парус. Пока что некуда спешить. Волны принесут дракар к берегу.

Накануне Харальд Лысый пообещал Проткнутому большой кубок серебра и два кубка золота, если Господь поможет дейч при штурме замка и отнимет лишь чуток жизней соплеменников. Вспомнив об этом, Бьярни криво усмехнулся (иначе усмехаться ему не позволял полученный в бою шрам). Узкоглаз не доверял богу дейч, хотя и посещал храм по средам.

Обещанная Харальдом жертва смешна в сравнении с той, что в Старой Уппсале принес великий конунг Магнус Зловредный. Если верить слухам, девяносто девять человек, столько же водяников и щукарей, столько же единорогов-призраков, петухов и собак повисли на деревьях, болтаясь на ветру. Даже бесстрашного Бьярни это зрелище впечатлило бы.

– Клянусь Проткнутым, мы возьмем эту твердыню. И раньше Слейпнир охромеет на все копыта, чем неудача постигнет нас, – шепчет Бьярни вслед волнам, поглотившим троицу.

Херсир [21] плывет к берегу. Он выйдет на камни, заваленные смрадными водорослями, он проползет от костра к костру, сея смерть и поливая всходы тлена людской кровью. Не успеет единственная луна скрыться за тучами горизонта, как погаснет самый дальний огонь слева. То будет сигнал – команда дракара поднимет парус и наляжет на весла. А вслед за ними к берегу устремятся еще сотни ладей.

Но Бьярни первым кинется ко рву замка. Первым поднимется на стену и ворвется в покои мятежного правителя, вернувшего подарок самого Зловредного – богато украшенный корабль под парусом цвета пурпура.

21

Херсир – вождь.

Так и случится, да.

Пленных брать не будут. А зачем? Корми их, грабить мешают, обуза. Двести голов ярых защитников замка развесят на копьях, воткнутых в деревянный помост центральной площади Йотунборга.

Знаменитый бастион, оплот жестоких разбойников, падет!

Эти ворота и башни – крепость, равной которой не отыскать во всем Мидгарде. Лучшие бойцы Мира считают Йотунборг своим домом, надежным убежищем. Только воинов не старше пятидесяти лет и не моложе восемнадцати зим допускают в замок. И никаких женщин, никакого разврата, строжайшая дисциплина, азартные игры запрещены, распитие браги карается повешением. Уйди за стены более чем на три ночи – назад дороги не будет. Добыча – поровну, месть за товарища – свята, трусость – позор, не смываемый даже кровью.

И все же Йотунборг рухнет под железной пятой Магнуса!

«Пища волка» непокорного конунга Хардрода Доброго, омытая «волной битвы» и окропленная «потом меча», склонится к ногам «расточителя

янтаря холодной земли кабана великана» – так воспоют скальды подвиг Бьярни Узкоглаза в «прибоях дрожжей людей костей фьорда».

Но это будет после. А сейчас Бьярни, насквозь промокший, выбрался на берег, сжимая в руке длинный узкий меч, выкованный по его заказу. Воина встретила троица колдунов. Откровенно говоря, херсир не знал даже простейшего заклинания баллисты и требюше, но кое-что он умел. Возможности Ингольфа и Хастинга немногим уступали умению Харальда. Плутеус [22] для всего воинства они не сотворили бы, но…

22

Плутеус – навес на колесах для защиты нападающих при осадах укреплений.

В общем, не зря гордый Аль-Абдар целых два месяца терпел невнимание дейч.

– Готов убить сотню врагов? – спросил Хастинг.

Днища кораблей напоролись на подводные камни, воины ссыпались железными горошинами в пену взъерошенных волн.

– Да! – ответил Бьярни, раздевшись по пояс, слюна потекла по его подбородку. – Удача любит безумцев!

– Потому-то ты и будешь сегодня нашим берсерком, – похлопал его по плечу Хастинг. – Нет у нас столько эре, чтобы купить настоящего.

– Я?! Нет! – Бьярни отпрянул, выставив щит перед грудью. – Я не хочу! Нет!

Но все уже было решено.

– Иди. – В рыжей бороде Ингольфа запутались капли крови из прокушенной губы.

И Бьярни смирился – пошел. Над телом его заклубился пар. Чувствуя неимоверную легкость, он побежал, удивляясь своему порыву. Каждый шаг – как пять, как десять. И крику стало тесно в его глотке:

– Аа-а-а-а!!!

Зубастая челюсть-стена неслась навстречу, угрожая деснами-донжонами и дырами бойниц. Кладка из окаменевших кедров стремительно приближалась, хотя воину казалось, что сам он неподвижен. Он словно пух гагары, и сила переполняет его члены. Он способен черепом расколоть гранит скалы. Запросто, дайте скалу, а лучше две!

Вот только руки, увитые плющом вен, не слушались. Ноги, просоленные морем, были сами по себе. Бьярни по прозвищу Узкоглаз не сразу понял, что он летит и ветер свистит в его ушах. Это колдуны подняли его в воздух, это они ритмом слов толкали его сквозь стихию. Тело викинга искрило молниями, мерцало. Это защитники Йотунборга метили в Узкоглаза из луков. Но их стрелы лишь отскакивали от Бьярни, не в силах даже оцарапать его.

– Р-ры-а-а-ааа!!! – зарычал он.

Когда до ворот замка можно было доплюнуть в два рта, Узкоглаз резко взмыл вверх, закутавшись в черный плащ неба, пуговки-звезды на котором были срезаны ножами туч. Внизу пояс рва обвивал отнюдь не девичью талию башен. В ладони скрипела рукоять секиры. То ли треснет дерево, то ли изойдут на труху пальцы. Меч ножнами ласкал бедро.

С высоты Бьярни рухнул на замок.

Вспышка! Копье ударило в напрягшийся от холода сосок: древко вдребезги, щепки запутались в волосах цвета вороньих перьев.

– Аа-а-а-а!!! Р-ры-а-а-ааа!!! – это песня ненависти, злобный нид презрения.

Бьярни кувыркнулся в воздухе, прижав колени к груди. Спина взбугрилась мышцами, разболелась голова: дракон, спрятанный в черепе, умолял выпустить его наружу, позволить ворваться в сечу и, оберегая господина от хладного железа, насладиться чужой кровью.