Пока дышу
Шрифт:
Сунув котелок в костер и закинув травы, я сел возле разложенной еды.
— Не побрезгуйте, уважаемый милсдарь, угощайтесь, — и Вит провел рукой над едой, обращаясь к мужчине.
— Благодарю-с, — и тот пододвинулся к нашему импровизированному столу.
Потянувшись за кусочком мяса, я бросил взгляд на его руки.
Они не соответствовали сорока годам, все в морщинах, кожа сухая и стянутая, как будто ему все шестьдесят. На крестьянина похож.
Трапеза прошла в тишине.
Съев пару кусков сыра и сухую лепешку, налив взвара, я устроился
— А с вашим товарищем, милсдари, что случилось-то, неужто бандиты напали, али поранился где? — мужчина кивнул в сторону Анджея.
— Не, — сыто протянул Вит, — чудища лесные.
— Едем мы по дороге от Беляева, да не по тракту, а по чащобной, решили путь срезать. К концу и появилась стая, уродцев, Леха и одну лошадь сразу задрали, даже чухнуть не успели, — Вит махнул рукой. Я же с интересом слушал.
— А мы с Анджеем отбивались, но, думаю, все, конец. Анджея-то когтями зацепили. А один-то я и не справлюсь с этой напастью. А чудища вроде не такие и страшные, мне по грудь, когти длинные на руках, с мою ладонь, — и Вит поднял руку, демонстрируя. Рот полон зубов острых, как они Леха ими затрепали, я и вздохнуть не успел, а его уже всего и разодрали, как будто и не было мужика, одна лужа крови осталась на земле. Анджей уже хрипит, вот-вот свалится. И тут, как в сказке, из леса воин вышел, — Вит кивнул на меня.
— Да так ловко начал с уродцами расправляться, я такого и не видал никогда, — Вит прижал к себе кружку и уставился в огонь, продолжая говорить. — Сначала решил, что это рыцарь ордена белой розы, что король позволил строиться на нашей земле и освободил от налогов, да всячески обласкал. Думаю, не зря он это сделал, не зря. А потом смотрю, как с чудищами расправляются ловко, словно они стая псов против медведя, и не подойти и не ударить не могут. Только бросаются и отлетают мертвые от каждого удара. И понял, что никакой рыцарь не сможет так. Ведьмак, нас спас, ведьмак, — и кивнул в мою сторону.
— Сами знаете, сколько про ведьмаков слухов ходит, что и не осталось их уже более. А вот как вышло.
Мужчина же сидел с открытым ртом, слушая рассказ Вита.
— Чудно, вот чудно, как есть вам говорю, не зря ваши дорожки столкнулись, может, сам лесной хозяин помог, направив к вам ведьмака, и спас тем.
— Может, и он, только спас нас Рин, и тварей убивал он.
— Это, конечно, это да, — мужчина покивал.
Вит, ушел в себя и также не отводил взгляда от огня, крепко сжав кружку с взваром.
— А вы случайно не в Новиград идете? — поинтересовался крестьянин, ковыряясь в своей бороде.
Вит отмер и посмотрел на мужчину:
— Нет, в Борч.
— А ты, если в Новиград путь держишь, тебе удобней было через Радомское идти, а там и на Пулавы на большак и напрямки, а сейчас, получается, крюк сделаешь. Сейчас лучше на Борч, а там по реке или по большаку, от него на Новиград.
— Если на Борч решишь идти, то подвезем, по пути, — выдал Вит.
— Только у вас же уборка да жатва идет, не лучшее время по Большаку шататься.
— Это
— Что за козлоеб-то такой? — меня это заинтересовало. И, налив себе еще теплого взвара, я приготовился слушать сельские побасенки.
— Есть у нас в селе пастушок, знаете, из этих, которые ложку не ко рту подносят, а к уху. Вот он и оказался злоебучим козлоебом.
Я же хмыкнул и налил в кружку крестьянина взвара, подбадривая на рассказ, Вит тоже начал слушать с интересом.
Пригладив на голове вихри и хлебнув взвара, крестьянин продолжил:
— Значится, у меня есть пара овец, обросли уже, вот я и решил их днем подстричь и инструмент приготовил. С утра, пока на полях был, жинка всю живность пастись и отдала. Я и инструмент приготовил, что дню пропадать, решил идти за стадом да овец вертать. Так в начале лета на ярмарке двух козочек приобрел, молоденькие и ласковые, да игривые.
— До шел я, значится, до стада, а пастушка-то и не видно. А овцы пасутся, коз своих не вижу, да и хрен с ними. Пастуху-то сказать надо, что овец забираю, а его нигде и не видно. Слышу, значится, из-за пригорка крик козы раздается, мало ли, за путалась, или пастух обратно ведет. Обхожу я его, пригорок этот, а там пастух со спущенными штанами козу мою сношает, я аж измытарился от этого дива весь и застыл. А он, значится, оббегает козу, а елдак у него весь в крови. За рога ее держит, да в губы цалует, будто жинку любимую. Ну я и дал ему в рыло, чтоб не только елда в крови была, значится. Войт за него и заступился, по что я шалого обидел. А хер ли, если он козлоеб.
Уже на середине рассказа мы с Витом начали посмеиваться.
— А как его не обидеть-то? — продолжил возмущаться мужик. — Он в губы мою козу целует, а у самого елда в крови, видать, и Войт наш раньше этим занимался, тьфу, — он сплюнул на землю, — козлоебы.
— Ха-ха, — я не выдержал, а там и Вит подхватил, и оба начали ржать в голос.
— Ха цалует, за рога держит, а у самого елда в крови ха-ха. Вот козлоеб-то ха-ха.
— Староста за него и вступился и не дает мне работы на общих полях, а с огорода семью и не прокормишь, вот так, — грустно закончил крестьянин.
— Не, козлоеб-то за дело получил, — вполне серьезным тоном проговорил он, допивая взвар.
Вит же молча кивал, а у самого улыбка не сходила с лица.
— Так и я о том же.
Зевнув во всю ширь рта:
— Ладно, мужики, на боковую пора. — И я направился в телегу.
Где, устроившись поудобней и накрывшись одеялом, уснул.
Проснулся легко и с хорошим настроением. Пока народ спал, сделал легкую разминку, хоть и было лень, но пренебрегать подобным — это билет на тот свет.