Пока еще жив
Шрифт:
Стол на время сколотили заново. А над ним, в потолке зияла пусть небольшая, но дыра — в том месте, где еще двадцать четыре часа назад висела люстра.
Кац беспомощно вскинул руки и пожал плечами. За последние несколько дней постоянной нервотрепки, казалось, его залысины сделались еще заметнее.
— Я двадцать минут назад постучал ей в трейлер, и чей-то голос крикнул мне, что она выйдет через пару минут. — С этими словами Кац оправил наушники и спросил: — Джо, ну как там, случайно, не видно Гею?
Брукер посмотрел на часы.
— Не двадцать минут назад, Барнаби, а тридцать.
Джордан философски пожал плечами. Он уже давно привык иметь дело с гордецами и себялюбцами по обе стороны объектива, и потому воспринимал такие вещи с непробиваемым спокойствием. С гривой выбивающихся из-под бейсболки седых волос этот ветеран съемочной площадки был похож на древнего прорицателя и ясновидящего и, верный этому образу, оставался невозмутим. Потому что без этого никак. Им предстояло снять самый важный эпизод фильма, а поскольку в нем были задействованы все до единой их звезды, то и самый дорогой. Можно сказать, на вес золота.
Брукер стукнул кулаком о кулак.
— Но это же курам на смех! Она что, сегодня на кого-то дуется или как? — Он со злостью посмотрел на Джордана. — Признавайся, не иначе как вы в очередной раз повздорили с ней из-за реплик.
— Милейший, я не видел ее со вчерашнего дня. Когда мы с ней разговаривали в последний раз, она была как шелковая. Гея должна понимать, что косметики на ней будут тонны, плюс парик, который щекочет ей лицо. Бедняжка. Но что поделать, придется потерпеть.
Бедняжка, цинично подумал Брукер. За семь недель съемок эта бедняжка положит себе в карман пятнадцать миллионов баксов. За такие бабки он сам бы с удовольствием согласился, чтобы парик в течение семи недель щекотал ему лицо.
— К черту этот дурацкий парик, — сказал Брукер. — Из-за него почти не видно ее лица. В нем она похожа на овцу в корсете. Я плачу сумасшедшие деньги за то, чтобы снимать Гею, а ведь мы с тем же успехом могли бы засунуть в этот костюм кого угодно.
Он снова посмотрел на часы.
— Пять минут. Если через пять минут ее не будет на площадке, я… я…
Брукер не договорил. Не хотелось бы выставить себя дураком и заодно обидеть звезду. А все потому, что, когда снимаешь скромный, независимый фильм с участием актрисы такого масштаба, как Гея, нужно быть предельно осмотрительным. Стоит погладить ее против шерстки, как она в отместку начнет тянуть резину, срывая всякий график. И тогда съемки растянутся еще на несколько дней, если не недель, и тогда жди неприятностей.
Уже и без того дважды за последнюю неделю Гея взбрыкивала, показывая характер, и Брукер понял, хотя и оставил свою догадку при себе, что ей отлично известно, что существует лишь одна-единственная причина, почему он сумел протолкнуть идею этого фильма. Что все они участвовали в этих съемках по этой одной-единственной причине.
Потому что она, Гея, сказала «да».
113
Гаю Батчелору потребовалось какое-то
На дне холодильника, между пакетами замороженного горошка и капусты брокколи лежала лицом вверх человеческая голова. Плоть посерела и покрылась пятнами изморози, так же как и волосы. Глаза зримо уменьшились и напоминали два мраморных шарика.
Несмотря на то что цвет головы изменился, он мгновенно узнал лицо по фотографии, которую видел раньше: Майлз Ройс, победитель аукциона, на котором продавался желтый твидовый костюм Геи. Батчелор отвернулся и быстро вышел из кухни.
— Это та самая недостающая часть «неизвестного мужчины из Берика»? — спросил Бретт Уоллес.
— Она самая, — ответил Гай Батчелор.
Полицейский, который фонариком подсвечивал низ раковины, поднял голову:
— Мамочка Бретта рассказывала, что ее сынок в детстве хорошо складывал мозаику.
Уоллес улыбнулся и, достав телефон, позвонил начальству.
Грейс внимательно выслушал сообщение Гая Батчелора, стараясь мыслить ясно, несмотря на охватывающую его панику, пытаясь принять какие-нибудь быстрые решения. Старшего констебля и его заместителя необходимо известить прежде, чем они окажутся в щекотливой ситуации, узнав о находке головы Ройса из новостей. Но прежде чем сделать это, Грейс должен кое в чем убедиться.
Он позвонил по мобильному начальнику службы безопасности Геи Эндрю Галли.
— Эндрю Галли слушает, — ответил тот почти мгновенно, как будто ожидал звонка.
— Это Рой Грейс.
— Инспектор Грейс… э-э-э… — Голос в манере актера Джеймса Кэгни прозвучал чуть встревоженно.
— У нас возникла экстренная ситуация, мистер Галли. Я получил распечатку графика киносъемок и увидел, что ваша клиентка снимается сегодня вечером в Павильоне. Я очень беспокоюсь за ее безопасность. У меня имеются серьезные основания полагать, что некий злоумышленник намерен причинить ей вред. Он уже убил по меньшей мере одного человека. Мы знаем, как он выглядит и как может загримироваться. Я считаю, что у нас есть возможность быстро его поймать, но не желаю рисковать жизнью вашей клиентки. Поэтому я хочу с вашей помощью удалить ее со съемочной площадки и проследить, чтобы она с сыном оставалась в ближайшие сутки в гостиничном номере под охраной. Это возможно?
— Послушайте, инспектор, мы с вами все одинаково понимаем. Но я ничем не могу помочь вам. Меня сегодня утром уволили.
— Уволили?
— Да. Завтра я вылетаю в Лос-Анджелес.
— Кто уволил? Гея? Гея уволила вас? В такой сложной ситуации?
— Да. Дело в том, что я заявил своей клиентке, что настаиваю на том, чтобы она немедленно покинула Англию, прямо сегодня, и вернулась обратно в Штаты, наплевав на все, расторгнув контракт. Она не послушалась. Поэтому мы и оказались в безвыходном положении. Гея сказала мне, что если я не изменю своего мнения, то она уволит меня. Я сказал ей: «Мисс Лафайет, я не хочу рисковать вашей жизнью и жизнью вашего сына. Вы что, сошли с ума? Наплюйте на контракт».