Пока Фрейд спал. Энциклопедия человеческих пороков

Никулин Николай Николаевич

Видимо, умно поступал Диоген, когда все свое носил с собой. Ему, в общем, нечего было и терять – даже дома и того не было. В конечном счете, не назовешь же бочку ценным предметом!

Или Сократ – тоже человек весьма скупой в своих желаниях, – когда прогуливался по рынку, весьма по-философски замечал: «Сколько вещей, которых я совсем не желаю!» Монтень по этому поводу сказал: «Для алчности, судя по моим наблюдениям над повседневною жизнью, нет большей помехи, чем сама алчность: чем она беспредельнее и ненасытнее, тем меньшего достигает. И обычно она гораздо быстрее скапливает богатства, когда прикрывается личиною щедрости».

3

«Богатые тоже плачут» – очень точная фраза. И, что важно отметить, они плачут «тоже»,

но не «так же». Разумеется, нет таких весов, которые могли бы сравнить тяжесть этих страданий, но то, что богатым каждый день приходится думать о своих вещах, добавляет их страданиям значительности. Впрочем, не только богатые склонны к накопительству, но и, как бы их назвал Маркс, буржуа… Или мещане, филистеры – словом, как их только в истории не называли. Этот средний класс, привыкший откладывать свои деньги, чтобы в радостный момент своей жизни съездить в большой супермаркет и сделать основательные закупки.

Думаете, их не снедает наш порок? Еще как! Возможно, даже сильнее других, ибо только про них можно сказать: ваша жажда никогда не будет удовлетворена по причине недоступности конечной цели. Попросту говоря, к власти мещанин прийти не может – далек он от этих дел, хотя, может, очень бы хотел. К огромному богатству так же далек. Стало быть, алчность его неуемна – и в желаниях, и в страстях, и в других пороках.

Одну из своих «Ксений» (сатирических эпиграмм) немецкий поэт Гёте так и назвал: «Филистерам».

Глядя на бабочек,вспомните гусениц:вашу капустусильно попортят они,чуть ли не с блюда украв.

Чтобы понимать: филистер, мещанин, буржуа – это человек, зацикленный на материальной стороне жизни. Флобер, например, в красках описал поведение таких людей в известном романе «Мадам Бовари». Не знаю, зачитывался ли кто-нибудь этим романом до слез, до волнительного переживания, до трагического осознания бренности жизни, но роман этот написан совсем для других целей. И сам Флобер, когда писал его, смеялся над тем, как точно обрисовал примитивное поведение Эммы, главной героини, ее стремление жить по канонам романтической литературы, ее фантазии на тему красивой жизни, и все это на фоне абсолютного морального упадка! Попробуйте перечитать этот роман еще раз, только с мыслью, что все написано там иронично. То есть несерьезно, лукаво, игриво. И даже ее самоубийство – это не драма отдельно взятой женщины, а карикатура на литературу, в которой всякий раз кто-нибудь норовит самоотверженно покончить с собой. Вот такие люди, живущие мечтами, алчут занять положение повыше, не имея к этому никаких предрасположенностей. Отсюда и происходит слово «пошлость», то есть примитивность вкусов, их искусственность, китчевость. Пошляк алчет того, чего и сам не знает, просто потому, что это считается престижным. И смотрит на искусство аналогичным образом: если люди о нем говорят, значит, в нем есть определенное значение. Однозначно есть. Нет никаких сомнений!

Хорошо сказал Набоков: «Маркс назвал бы Флобера буржуа в политэкономическом смысле, а Флобер Маркса – в духовном; и оба не ошиблись бы, поскольку Флобер был состоятельным человеком, а Маркс – мещанином во взглядах на искусство».

4

И все-таки, если не быть столь уж строгими и обойтись без назиданий, присущих, к слову, именно мещанской душе, то можно в алчности найти и позитивные моменты. Во всяком случае, подойдя к вопросу беспристрастно. Вот Гоббс в своем «Левиафане» писал: «Жадность к большому богатству и честолюбивое стремление к большим почестям есть нечто почетное, ибо они признаки могущества. Жадность и честолюбие, направленные на ничтожные приобретения или незначительные продвижения по службе, позорны».

И кто возразит, что жадность к богатству не играет временами на пользу человечеству?

Нет? Не верите? Думаете, деньги все-таки являются злом и не приводят ни к чему хорошему?

Тогда давайте обратимся к голой статистике. Вернее, обратимся не мы, а знаменитый социолог Макс Вебер, автор книги «Протестантская этика и дух капитализма». С его легкой руки мы узнали, что протестантские страны, в которых дух экономической свободы стал одним из краеугольных камней религиозной системы, опередили по своему развитию католические. Конечно, можно поразглагольствовать на тему – а что такое развитие? Мол, цивилизации развиваются по своему пути и нет никакого единого прогресса

для всех. В общем, эти сказки мы слышали много раз, и даже в каком-то смысле поверили в них, поэтому спорить себе в ущерб не будем. Но опять же, если обратиться к беспристрастной статистике по экономическому росту – к, так сказать, голым цифрам, – то на примере Америки легко в вышеозначенном тезисе. Протестантская Северная Америка создала едва ли не самую сильную экономику в мире (впрочем, это скорее риторическое допущение за неимением истинных критериев оценки экономик мира; а есть ли они вообще?), а Южная Америка, кажется, не очень-то к этому стремилась. Показатели налицо. Хочешь жить комфортно? Тогда жажда наживы отнюдь не мешает!

«Простите, но как алчность связана с экономическим развитием?» – уточните вы не без подозрения.

«Это элементарно, Ватсон!» – ответил наш внутренний Шерлок Холмс.

Ради денег люди готовы придумывать тысячи изобретений. А доставать их хочется как-то без особого риска и труда. Не то чтобы совсем не прикладывая рук – нет, что вы? – но именно упростив способ их добывания. Это и есть технологический прогресс. Один человек получает деньги за свои открытия, а другие этим открытием пользуются.

Лучше всего эта нехитрая мысль представлена в романе «Атлант расправил плечи» американской писательницы Айн Рэнд. В сущности, в этом романе все хорошие люди выглядят эгоистами, честолюбцами и алчущими денег людьми, а плохие – мистиками, альтруистами, людьми, не способными зарабатывать себе самостоятельно. Наверное, странно это слышать, ведь мы привыкли превозносить совершенно другие идеалы. Но мы ли? Или нас заставили верить в эти идеалы? Скажем, в идеал Робина Гуда, самоотверженного разбойника, отнимавшего деньги у богачей и раздававшего их бедным. Айн Рэнд устами своего героя Даннешильда сбрасывает этот образ с корабля здравомыслия: «Он стал оправданием всякой посредственности, которая не способна заработать себе на хлеб и поэтому потребовала лишить людей, которые богаче ее, их собственности. Он заявил, что хочет посвятить жизнь тем, кто ниже, за счет ограбления тех, кто выше. И это подлейшее существо, дважды паразит – он присосался к ранам бедных и питался кровью богатых, – объявлен нравственным идеалом! Это привело к тому, что чем больше человек трудится, тем ближе он к утрате своих прав. А если человек талантлив, он превращается в бесправную тварь, жертву всех желающих, потому что теперь достаточно нуждаться, чтобы подняться выше прав, принципов, нравственности, подняться туда, где все разрешено, даже грабеж и убийство».

Ну, и весь роман, в общем, вот об этом.

5

Данная глава без излишнего бахвальства просто-таки усыпана обильными цитатами, что иной раз не только демонстрирует блестящую эрудицию автора, но и приводит к усложнению чтения. Но что поделать? Алчущие знаний, да придерутся сквозь затейливый и начиненный ссылками текст. А алчущий поделиться своими знаниями автор просто не в силах сдержаться от последней цитаты. Как можно обойтись без Бальзака при разговоре об алчности? Это была бы непростительная оплошность. А он – властитель дум XIX века, – пожалуй, был едва ли не самым умным в понимании пороков, даже в сравнении с проницательным Марксом. И поскольку пороки он не столько осуждал, сколько изучал, он пришел к выводу, что отвечать на них можно лишь по принципу «око за око». Так, цинично и не жалея своих врагов, видя в них рабов инстинктов, добились своей славы Александр Македонский и Цезарь. Отбросьте сентиментальность в сторону! Достоевский, по своему признанию, искал человека в человеке, а Толстой, подсказал, как человека можно расчеловечить. Поэтому без излишней нежности к жизни относились Маркс и Флобер, Макс Вебер и Айн Рэнд… И разумеется, сам Бальзак.

Не знаю, пришлось ли ему для осознания этой мысли писать всю жизнь «Человеческую комедию», но роман «Утраченные иллюзии» – однозначно. Именно он, предельно насыщенный пространными рассуждениями о человеческой природе, психологии и этике, несет в себе результат накопленных дум. И как бы по-канцелярски эта формулировка ни звучала, от нее крайне сложно отказаться, ведь, сколько ни улыбайся, в ней есть правда! Словами Бальзака и завершим почетно нашу главу:

«Короче, в мире дельцов будьте алчны, как ростовщик, и низки, как он; поступайтесь всем ради власти, как он поступается всем ради золота. И не пекитесь о том, кто падает: он уже для вас не существует. Знаете ли вы, почему вам надобно так себя вести? Вы желаете властвовать в свете, не правда ли? Так надобно прежде склониться перед светом и тщательно его изучить. Ученые изучают книги, политики изучают людей, их вожделения, побудительные причины человеческой деятельности. Однако ж свет, общество, люди, взятые в их совокупности, фаталисты: все, что ни свершается, для них свято».