Пока муж в командировке
Шрифт:
– Ты можешь умотать до ее прихода, - предложила я.
Ванек съежился, в сомнении глядя на дверь. Надо же, он Катьку и впрямь боится!
– Знаешь, мать, я пожалуй воспользуюсь парадным выходом, - решил он.
– Не хочется лететь из окна седьмого этажа.
Я обрадовалась, подхватила Теплякова под мышку и поволокла в прихожую. Надела ему кроссовки, завязала шнурки, подала куртку и потребовала:
– Давай!
– Чего?
– не понял Ванек.
– Чаевые?
– Ключи от машины давай, придурок! Ты
Ванек икнул. Почесал затылок, осведомился:
– А на чем я домой поеду?
– На городском транспорте.
– Вот еще!
– Езжай на такси.
– Денег нет! В магазине потратился!
Я только вздохнула. Пьяный-пьяный, а выгоду свою ни на минуту из виду не выпустит!
Я пошла в комнату, открыла зеркальную дверцу серванта. В самом нижнем отделении переливалась красным стеклом роскошная итальянская ваза в виде ладьи. На дне ее уютно покоились пять сотенных долларовых купюр. Я подцепила одну, вернулась в коридор, протянула деньги Теплякову.
– Вот спасибо, мать.
– Ванек цепко схватил бумажку и даже поблагодарил.
– Я все свои трудовые в магазине оставил!
– Давай топай, - сказала я, открывая дверь.
Ванек послушно встал, но на пороге затормозил и спросил:
– Ё-моё, а картины? В машине остались три мои картины!
– И пять моих, - напомнила я.
– Ну, твои каракули, предположим, никому не нужны… А мои народом востребованы. Я свой хлеб на ночь во дворе не оставлю.
Я мученически вздохнула. Желание поскорее отвязаться от Теплякова было настолько велико, что я добровольно впряглась в ярмо:
– Хорошо, хорошо! Я твои картины на ночь домой занесу!
– Не забудешь? Смотри!
– пригрозил Ванек.
– Добро денег стоит! Восемьсот баксов, не меньше! Так что несешь полную ответственность.
Застраховав таким образом свое имущество, мой приятель, довольный собой, икнул, переступил порог квартиры и направился к лифту. Я мысленно поблагодарила Господа за то, что легко отделалась, и закрыла дверь.
Я вернулась на кухню и принялась убирать со стола, раздумывая о мнимой неприсобленности художников к реальной жизни.
Возьмем, к примеру, моего коллегу по искусству Ивана Сергеевича Теплякова. Кроме жалоб на жизнь и безденежье, я из его уст ничего не слышала. При этом на моей памяти человек дважды поменял машины. Причем обмен происходил по возрастающей; от старого «жигуля» к подержанной «Газели». Недавно он проговорился, что достроил дачу в Домодедово и решил сделать ремонт в квартире. Если Ванек проявляет гуманизм и жертвует личными накоплениями в пользу голодного коллеги, то эти деньги всегда с избытком возвращает. Вот сегодня: потратил в магазине рублей шестьсот, сам же все выпил и съел и удалился с хорошим наваром в кармане. Я имею в виду сто долларов, которые я добровольно выдала, лишь бы он отвалил.
Не дай
Я облилась холодным потом при этой мысли. Сомнений нет: придется возмещать коллеге убыток, и возмещать его с процентами. Нет, нужно поскорее перетащить тепляковские шедевры в дом.
Я быстро домыла посуду, вытерла руки и рванула в коридор. Влезла в растоптанные кроссовки, открыла дверь, выскочила на площадку. Орудовать ключами не стала; достаточно автоматического английского замка. Все равно через десять минут вернусь обратно.
Я не стала дожидаться лифта и понеслась вниз со скоростью метеора. Нужно вернуться до Катькиного прихода. Подруге на дорогу потребуется не больше двадцати минут. Это в случае, если Катерина не задумает вначале навести марафет. А если задумает, то не меньше часа.
Я выскочила на улицу, огляделась по сторонам. Ванек сказал, что припарковал машину у торца дома. Теперь нужно выяснить, с какого именно торца. Минут десять я потратила на то, чтобы обежать дом и найти «Газель», спрятанную между двумя джипами. Открыла дверцу кузова, влезла внутрь. Отыскала тепляковские шедевры, выволокла их наружу.
Уф… Прямо камень с души. А мои жалкие копии пускай остаются. Все равно завтра поедем на набережную. Я захлопнула дверцу, закрыла ее на замок. Подхватила картины и потопала домой.
Катька ждала меня на лестничной площадке. В руке у нее была сигарета, у ног приткнулся большой пакет с продуктами.
– Ничего себе!
– сказала подруга, оглядев меня, увешанную картинами.
– Ты чего, нанялась работать рекламным «бутербродом»?
Я засмеялась. Опустила на пол тепляковские шедевры и ответила:
– Пока нет. Но я об этом думаю. Там наверняка больше заработаю, чем на набережной.
Через десять минут мы сидели на кухне и пили вино. Катька притащила свой пакет, разложила содержимое на столе, быстренько приготовила ужин.
– Ты что, вообще ничего не ешь?
– спросила она недовольным тоном.
– Морда уже треугольная стала!
Я пожала плечами. Что делать? Какая есть, такая есть!
– Ух, устала. Вроде уже сутки в отгуле, а все равно толком не отдохнула.
– Катерина тяжело вздохнула.
– Следующий рейс через неделю, в Стокгольм.
– Здорово!
– позавидовала я.
Катька равнодушно пожала плечами:
– Ты же знаешь: я, кроме аэропортовской гостиницы, ничего не вижу.
Катерина работает стюардессой на международных линиях. Имея диплом института иностранных языков, она вполне могла рассчитывать на лучшее. Например, на научную карьеру. Почему Катька решила стать стюардессой, я не знаю, но догадываюсь: там лучше платят. Надеяться в этой жизни Катерине не на кого, да и не привыкла она на кого-то надеяться. Сколько ее помню, подруга всегда была особой самостоятельной. В отличие от меня.