Пока мы не встретились

Рэнни Карен

Монкриф сел и зажег свечу на столике.

– Кэтрин, ты можешь открыть глаза. Я знаю, что ты не спишь.

Она решительно распахнула веки.

– Как ты догадался?

– Тот, кто спит, не краснеет.

Кэтрин повернулась и увидела, что он уже стоит. Обнаженный. Широкие плечи, мощная грудь, длинные стройные ноги… Кэтрин снова зажмурилась, но, услышав шаги, приоткрыла глаза и увидела из-под ресниц, что Монкриф повернулся и нагнулся за халатом. О Господи, у него даже на спине мускулы!

Кэтрин прижала ладонь к губам. Она весь вечер не могла выбросить из головы

образ обнаженного Монкрифа, а теперь у нее есть возможность снова его рассматривать.

– Ты никогда не надеваешь ночную рубашку?

– Нет, никогда.

– А разве полезно спать голым? – Кэтрин в жизни не видала столь хорошо сложенного мужчину.

– А разве ты никогда не спала без ночной рубашки?

Она отрицательно покачала головой.

– Может быть, стоит попробовать. – Монкриф надел халат. – Я отдал бы половину своего состояния, лишь бы узнать, о чем ты сейчас думаешь.

Его любопытство смутило Кэтрин больше, чем собственные мысли. Встретившись с мужем взглядом, она покраснела.

– Неужели я должна тебе рассказать?

– Я не властен над твоими мыслями, Кэтрин.

Не такая она дурочка, чтобы рассказать ему, что он самый красивый мужчина на свете. Кэтрин с усилием прогнала эту мысль, как знак неверности. Монкриф был выше и шире в плечах, чем ее дорогой Гарри, а уж как Гарри проигрывал в смысле мужского достоинства, не стоило и говорить.

– Я думала, что ты, должно быть, очень много двигаешься, раз у тебя такие мускулы, – наконец сказала Кэтрин, пытаясь скрыть смущение.

Монкриф стоял прямо перед Кэтрин в распахнутом халате и смотрел на нее. Ей хотелось попросить его завязать пояс или запахнуть полу. Неужели у него совсем нет скромности? И в тот же миг в голове Кэтрин мелькнула мысль, что, будучи так хорошо сложен, муж и не должен стесняться своего тела.

Но, слава Богу, Монкриф, наконец, завязал пояс и скрыл от ее взгляда свои столь внушительные атрибуты. Но Кэтрин успела заметить, как растет и напрягается его стержень.

– Он всегда так? – спросила Кэтрин, не сводя глаз с бугра на его халате.

– Над ним я тоже не властвую.

Монкриф вдруг отвернулся, и Кэтрин показалось, что он смущен.

– Я попрошу Джулиану перебраться из покоев герцогини, – вдруг холодно заявил Монкриф. – Нам ни к чему больше спать в одной спальне.

Он не дал Кэтрин времени на ответ, а развернулся и вышел из комнаты.

Неужели наступил предел его терпению? А как же супружеские обязанности? Может быть, появление родителей Гарри сделало то, что не мог сделать ее траур?

Кэтрин села в кровати и нахмурилась. Она никогда не сумеет понять герцога Лаймонда.

Глава 17

Следующая неделя выдалась нелегкой. Кэтрин научилась ходить на костылях и делала это очень ловко, хотя и не слишком грациозно. К тому же передвигалась она медленно и не успевала ускользнуть от миссис Дуннан. Пожилая дама следовала за Кэтрин повсюду, ни на минуту не оставляя в покое. Миссис Дуннан не решалась заходить только в библиотеку Монкрифа, полагая ее святилищем, закрытым для посещения. Но и Кэтрин тоже не рисковала туда зайти.

С той последней ночи, которую они провели в общей спальне; Монкриф держался с женой очень сердечно, но сохранял дистанцию. Возможно, это было к лучшему, но Кэтрин не могла справиться с саднящим ощущением грусти, которая на сей раз никак не была связана с Гарри.

Джулиана тоже вносила свою лепту в череду неприятностей. Она не могла расстаться с мыслью, что Кэтрин швыряет деньги на ветер, и ежечасно следила за новой герцогиней или подсылала к ней Гортензию. Под надзором всех этих женщин Кэтрин чувствовала себя ужасно.

Ко всему прочему у Гортензии появилась какая-то сыпь. Источником ее могла послужить лавандовая вода, которой Кэтрин приказала ополаскивать белье, или мазь от боли в коленях, а может быть, это была аллергия на какие-то продукты. Теперь бедная женщина ходила и рассказывала всем об ужасных гнойниках, которые усыпали все ее тело. В последний раз, когда Гортензия затянула свои жалобы, Кэтрин сгребла костыли и заковыляла прочь, но несчастная страдалица потащилась следом.

Кэтрин перебралась в покои герцогини и обнаружила, что они производят такое же гнетущее впечатление, что и герцогская спальня. В центре комнаты возвышалась кровать с пологом зеленого цвета. Такого ядовитого оттенка Кэтрин в жизни не видела. Здесь все было зеленым, начиная от ковра на полу до гобеленов за кроватью. Даже днем здесь было сумрачно. Казалось, что смотришь на мир из заросшего ряской пруда. К тому же кровать была слишком велика.

В целом неделя выдалась очень беспокойная. Неудивительно, что к субботе Кэтрин совсем вымоталась. Она приказала приготовить расслабляющую ванну, но даже это удовольствие было испорчено непрестанными жалобами Джулианы, что ароматические соли и французское мыло стоят массу денег.

Таким образом, в субботний вечер, ровно через неделю после приезда Дуннанов и викария, Кэтрин чувствовала себя раздраженной, усталой и вовсе не склонной к гостеприимству.

Мужчины присоединились к дамам после того, как получили свою порцию удовольствий от сигар и послеобеденного виски. Атмосфера веселья и полного удовлетворения, которую они принесли с собой в гостиную, крайне раздражала Кэтрин. Викарий был сам на себя не похож. За все время пребывания в Балидоне он привел всего одну-единственную цитату из Библии и совсем не напоминал священнослужителя, а просто добродушного толстяка, имевшего лишь внешнее сходство с тем викарием, которого знала Кэтрин. Он настаивал, чтобы его называли Томасом, и к тому же отлично сошелся с Монкрифом и мистером Дуннаном.

Дамы не были столь благодушны.

Гортензия достала свое шитье и сидела тихо, как мышка. Однако Кэтрин знала, что эта дама внимательно прислушивается ко всем разговорам вокруг. Именно она являлась источником сплетен для всей балидонской прислуги.

– Какой прекрасный вечер, правда, Кэтрин? – Гортензия несмело улыбнулась.

– Слишком жарко. Мы жжем слишком много угля. – Это, конечно, вступила Джулиана. Кэтрин не удосужилась ответить на этот выпад.

Миссис Дуннан присела у камина.