Пока мы не встретимся вновь

Крэнц Джудит

Меряя шагами длинную гостиную, Поль все больше и больше воодушевлялся. Это будет новая жизнь, дарованная Богом после стольких лет дипломатической службы! Поль от всего сердца радовался этой жизни, которая потребует от него сил и интеллекта. Он и Ева начнут здесь, в Шампани, все заново! Какой она станет прекрасной хозяйкой замка! Четыре года, когда Ева водила «скорую помощь» под бомбами в Лондоне доказали, что для нее нет и не было ничего невозможного. С помощью Бруно они начнут достойную полезную жизнь, которую вели Лансели из столетия в столетие.

Постепенно сменяя возбуждение, его охватила неудовлетворенность собой: ведь

он, Поль де Лансель, не думал раньше о будущем. Занятый своими проблемами, десятилетиями находясь вдали от Франции, он и представить себе не мог, что его ждет такое будущее. Он никогда не думал, что в один прекрасный день окажется единственным владельцем «Дома Ланселей» и владельцем виноградников, простиравшихся вокруг его любимого замка. Хозяином леса, конюшен, всего, что здесь было. Оставив Шампань слишком молодым и незрелым человеком, он не мог представлять себе будущее так ясно, как сейчас.

С каждой минутой настроение Поля становилось все более приподнятым и торжественным. Заботы о «Доме Ланселей» наполнят смыслом его жизнь. Ведь он рожден в Шампани, и, хотя очень долго не был на родной земле, еще не поздно вернуться. Поль с открытым сердцем решил принять вызов, брошенный неожиданно ему судьбой. Вместе с этим решением к нему, как к истинному уроженцу Шампани, пришло желание откупорить бутылку шампанского, и Поль отправился на поиски лучшего из вин, которые здесь производились.

Темной августовской ночью, за час до рассвета, в Вальмон вернулся Бруно. Он ездил в Париж посмотреть, что происходит на улице Лилль. Оказалось, что генерал фон Штерн выехал из его дома, оставив все в полном порядке. Жорж, дворецкий Бруно, уже инструктировал слуг, ожидая возвращения хозяина.

Генерал, безусловно, попал теперь в руки должностных лиц, которые приняли капитуляцию германского гарнизона, но Бруно, расчетливый и циничный, мог не опасаться за свое будущее. Используя связи и деловой опыт, они с генералом провернули в прошлом году несколько удачных операций на черном рынке. Неудача с Дельфиной не помешала Бруно извлекать выгоду из отношений с генералом, и теперь его деньги были столь же надежно помещены в швейцарский банк, как и деньги генерала.

Оказавшись в замке, где он провел все годы войны, Бруно подумал, что не вернулся бы сюда и на несколько недель, если бы не взрывоопасная обстановка в Париже. Между группировками Сопротивления началась борьба; производились аресты известных коллаборационистов; возбужденные молодые люди вершили на улицах самосуд. Самым же опасным было то, что называли все новые и новые имена тех, кого подозревали в сочувствии к фашистам. Гнев и ненависть, сдерживаемые четыре года, бурлили в Париже. Возмездие за военные преступления стало требованием дня. Бруно, конечно, мог не опасаться, поскольку он и фон Штерн проявляли предельную осторожность. Но разве можно быть в чем-то абсолютно уверенным? Люди порой знали больше, чем казалось. Посредственность всегда завидует счастливчикам, и открытое обличение — одно из проявлений мщения за превосходство. Зачем, думал Бруно, подвергать себя риску, если разум подсказывает, что необходимо принять меры предосторожности? Нет, пока не стоит рисковать и возвращаться в прекрасный парижский дом; время выбираться из надежного загородного убежища еще не пришло.

Но как же он ждал того момента, когда все наконец успокоится! Прекрасное будущее наступит

всего через несколько недель, а они пролетят незаметно. Париж, как и всегда, возродится из пепла, а Бруно вернется туда и будет наслаждаться жизнью. Он, виконт Бруно де Сен-Фрейкур де Лансель, снова займет подобающее ему место в том единственном мире, в котором, как он полагал, стоило жить. Отныне ему не нужна никакая работа, его деньги будут оборачиваться, делая еще большие деньги, а он, как истинный джентльмен, станет наслаждаться свободой. Развлекаться, переходя из одного салона бульвара Сен-Жермен в другой; принимать гостей в своем доме; заводить знакомства с парижанками, после вынужденного и совсем неинтересного общения с провинциалками. Он начнет скупать картины великих мастеров, прекрасную мебель и антиквариат у тех, кого разорила война. Он выкупит один из замков, принадлежавших Сен-Фрейкурам, и поселится там, словно со времен революции ничего не произошло. Так думал Бруно, быстро поднимаясь по лестнице к себе в комнату в Вальмоне. Честно говоря, война дала ему много преимуществ, и всего через несколько недель он с триумфом вернется в мир старой аристократии, единственное, что Бруно ценил в жизни.

Он вошел в свою комнату, зажег свет и застыл. Все его тело напряглось от тревожного предчувствия.

— Что за дьявол! — воскликнул он.

С кресла поднялась высокая фигура Поля; сидя в темноте, он поджидал сына.

— Боже мой!

— Я напугал тебя, Бруно?

— Но это невозможно… как ты мог… где… когда? — лепетал потрясенный Бруно, не в силах сдвинуться с места.

— Я приехал сегодня утром.

— Отлично! Отлично, вот это сюрприз! Ты приехал почти так же быстро, как Паттон. Значит, ты уже видел Жанну? Надеюсь, она покормила тебя хорошим обедом?

Самообладание, никогда не оставлявшее Бруно, помогло ему и на сей раз пережить встречу с отцом, которого он не видел уже одиннадцать лет и не стремился видеть.

— Отличный обед. Ты не хочешь предложить мне стакан шампанского, Бруно?

— Разве Жанна не открыла бутылку? Сейчас поздно для шампанского, почти утро — но, разумеется, в честь твоего возвращения — почему бы и нет? Как и всем другим, нам пришлось продать почти все немцам — Жанна, конечно, сказала тебе, — но я найду что-нибудь выпить.

— А почему не розовое шампанское, Бруно, розовое марочное шампанское, которым так гордился твой дед? Ты не собираешься открыть лучшее шампанское Ланселей?

— Какой-то ты странный, отец, будто сам не свой. Понимаю… Шок от известия о смерти бабушки… печальное возвращение домой… Мне следовало догадаться. Может, тебе надо отдохнуть?

Поль достал из кармана ключ на золотой цепочке.

— Когда в 1914 году я уходил на фронт, мой отец дал мне его, чтобы я никогда не забывал о Вальмоне, где бы ни был. Я хотел сегодня открыть им «Трезор».

Бруно невольно попятился назад.

— Думаю, не стоит говорить о том, что я там обнаружил.

— Нет, — холодно сказал Бруно. — Не трудись.

— Там было полмиллиона бутылок, Бруно.

— Я использовал их, как это сделал бы на моем месте каждый умный человек. Пока ты отсиживался в Англии, вдали от своей страны, и таскался по пятам за своим храбрым болтливым генералом, так и не встретив ни одного немца, я сделал то, что следовало сделать.

— Для кого ты это сделал? — бесстрастно спросил Поль, как бы проявляя обычное любопытство.