Пока мы не встретимся вновь
Шрифт:
Обычная история с тривиальным концом. Он не знал, почему воспринимает это как личную потерю, чувствует боль и даже что-то похожее на страх. А может, это и к лучшему. Она рождена, как и он, летать, но ведь она женщина, значит, как у пилота у нее нет будущего.
Он хорошо знал, что даже многие мужчины сходили с дистанции. «Ну и дураки», — подумал он и вдруг ощутил боль оттого, что уготовано Фредди. Мак даже задержал дыхание, испугавшись, что не сможет сдержать чувств. Сейчас самое время поговорить с Фредди по-отечески
— Ну, теперь легче? — спросил Мак, когда она опустошила вторую тарелку.
— Гораздо. Где ты научился готовить?
— Голод — единственный стимул для человека, который живет один, так же, как для тебя учеба в университете. Мне пришлось научиться этому.
— Тонко ты подвел базу.
— Послушай, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Прекрасно понимаю. Но ты попала в серьезный переплет. И упрямство не поможет тебе выйти из этой ситуации. Ты что, располагаешь крупной суммой?
— У меня целых три бакса. Вот все, чем я располагаю. А еще одеждой, которая на мне и в чемодане. О, и зубная щетка. Я ее не забыла.
— Не знаю, что ты находишь забавного во всем этом.
— Мне нравится ощущать себя путешественницей.
— Далеко ли ты уедешь на свои три бакса?
— Посмотрим.
Она закинула руки за голову и милым жестом откинула волосы назад, думая при этом о Констанции Беннет и Алисе Фэй.
— Знаешь, малышка, ты сегодня слишком взвинчена. Мне знакомо это чувство. Завтра все будет иначе. Я уйду на полеты, а ты вернешься домой, помиришься с родителями, и вы придете к какому-нибудь соглашению… Если ты пойдешь в университет, может, они будут давать тебе деньги на полеты по уик-эндам. Это единственный путь, и, черт возьми, лучше, чем ничего. Ты знаешь это не хуже, чем я.
— Дело в том, что они предлагали мне это, но я отказалась, — тихо сказала Фредди.
— Какого черта! Столько времени наскребая гроши на уроки, ты отказалась от их помощи?
— Вот именно.
Она встала, собрала со стола посуду и начала ее мыть.
— У тебя есть посудное полотенце, Мак? Или пусть сама высохнет? Как здесь заведено?
— Фредди, ты сегодня слишком дерзка, и я не собираюсь попусту тратить время и учить тебя уму-разуму: ты все равно не послушаешься, что бы я ни сказал. Дайка мне свой номер телефона. Я хочу позвонить твоим родителям, чтобы избавить их от тревоги. Не скажешь? Ладно, я узнаю у телефонистки. — Он снял трубку.
— Подожди. Не звони им, пожалуйста, Мак.
— Извини, Фредди, но я это сделаю.
Он набрал номер телефонистки, но Фредди вырвала трубку у него из рук и повесила ее.
— Есть кое-что… еще… чего я тебе не рассказала. Дело не только в университете.
— Мне следовало догадаться, — серьезно сказал он. — А в чем же?
— У меня есть работа. Я могу себя обеспечить.
— Неужели ты собираешься угробить жизнь на работу в булочной
— Работа связана с полетами.
— Что ты имеешь в виду? Для девушки не подходит ни одна работа, связанная с полетами.
— Есть. Я работаю на Свида Кастелли. Он нанял меня дублершей Алисы Фэй, Констанции Беннет и Нэнси Келли в «Неуправляемом штопоре».
— Дублершей для выполнения трюков высшего пилотажа?
— Ты же не согласился…
— Высший пилотаж!
— Все, что нужно, я могу выполнить. И никто лучше тебя не знает этого…
— Я читал сценарий, Фредди. Ты не будешь этого делать! Выход из штопора у земли! Взрыв в воздухе и прыжок с парашютом! Прыжок с парашютом, идиотка несчастная!
— Все равно буду! — крикнула Фредди с решимостью на лице.
Макгир размахнулся и дал ей пощечину.
— Только через мой труп! — рявкнул он.
Фредди злобно набросилась на него, нанося ему удары по ногам сапогами, яростно молотя руками по его голове. Он с трудом поймал ее руки. Она притихла, а Мак, замерев, все еще крепко прижимал ее к себе. Так они стояли, прижавшись друг к другу, тяжело дыша и с изумлением в глазах. Вдруг Фредди, преодолев замешательство, потянулась к нему и прижалась губами к его губам.
— Я не допущу этого! — простонал он и поцеловал ее со всем пылом любви, в которой он так долго не признавался даже самому себе.
Они не могли оторваться друг от друга. Отпрянув на мгновение и с трудом переводя дух, они с новой силой устремлялись друг к другу, чтобы еще и еще раз испытать сладкую и пронзительную истому поцелуев. Им было мало этой близости, они хотели соединиться друг с другом так, как только могут два человеческих существа. Поцелуи настолько одурманили их, что, стоя посреди кухни, они едва держались на ногах. И тут Фредди простонала:
— Я хочу заняться с тобой любовью.
— Нет, я не могу, ты же знаешь. Я не могу!
— Но я так тебя люблю… Я всегда любила тебя… Поздно говорить «нет»… Мы уже не в силах остановиться.
— Я не могу. Это дурно.
— Это самое лучшее, что только бывает. Ты любишь меня так же сильно, как я тебя.
— Больше, чем ты можешь вообразить. Я никогда не думал, что способен так сильно любить. Ты — любовь всей моей жизни. Я бы и жизнь отдал за тебя.
— Так почему же это дурно? — спросила она, глядя на него с такой нежностью, с такой восторженной и откровенной радостью, что он понял: ему не устоять. А главное, он и не хочет этого.
В постели он вдруг почувствовал себя таким неловким, неуклюжим и неожиданно робким, что ей пришлось взять инициативу в свои руки. Ее невинность была по-детски беспомощной. Неудержимое стремление раствориться друг в друге, которое внезапно обрушилось на них, слегка утихло, когда они признались друг другу в любви.