Пока мы не встретимся вновь
Шрифт:
Она не позволила себе намекнуть об этом даже Марджи. Ее любимая подруга приезжала к ней на Рождество, и до ее визита Дельфина думала о том, что доверит ей кое-какие тайны. Какую глупость она чуть не совершила, скорчив гримасу, подумала Дельфина. Марджи, потрясенная тем, что Дельфина стала кинозвездой, не могла вести себя с ней с прежней легкостью и свободой, как во времена их прежней дружбы, хотя отношение к ней Дельфины не изменилось.
Хуже того, Марджи, ровесница Дельфины, в свои двадцать лет все еще была девственницей, придерживаясь, как и в университете, правил «для хороших девочек». Марджи заканчивала последний курс и была помолвлена с врачом из Пасадены, обещающим перспективное будущее. Дельфине показалось, что Марджи серьезно обеспокоена предстоящей в июне торжественной свадебной церемонией. Заглянув два-три раза на студию, она призналась, что с большим удовольствием потратила бы время в Париже на то, чтобы заказать себе нижнее белье, купить перчатки, духи и скатерть ручной работы для обеденного стола. «Своего обеденного стола», — подумала
«Как же случилось, что их пути так разошлись?» — с удивлением думала Дельфина. Влюбленная Марджи казалась ей совершенно незнакомой. Полюбит ли когда-нибудь она сама? Дельфина надеялась, что нет. Любовь меняет людей, а она ничего не хотела менять в своей жизни. У нее с Марджи сейчас не больше общего, чем с теми людьми, которые стоят в очереди за билетами, чтобы посмотреть фильмы с ее участием. Их было семь после «Майерлинга», и каждый стал ее триумфом. Равной ей французы считали разве что Мишель Морган и Даниель Дарье. Именно из-за этих двух актрис она не поддалась соблазну принять предложения из Голливуда. Рейтинг фильмов с их участием и фильмов с ее участием был примерно одинаков. Они были старше, очаровательны и с такими же амбициями, как и у Дельфины. Если бы она уехала сейчас, в момент своего триумфа, в Калифорнию, одна из них наверняка заполучила бы роль, предназначенную для нее, Дельфины. Дельфина очень расстроилась, когда Морган пригласили на роль, о которой мечтала она, в фильме «Набережная туманов», где играл Габен. Эта картина Марселя Карне должна была вот-вот выйти на экраны. Все ее знакомые уже давно говорили о ней не иначе как о шедевре, что приводило ее в ярость.
Дельфина взяла номер «Фигаро», который Аннабел, подавая ей завтрак, положила на поднос, и открыла страницу, где было опубликовано интервью с Карне. Она уже помнила его почти наизусть. Дельфина ни разу не работала ни с Карне, ни с Габеном и не успокоится, пока не добьется своего.
С нарастающим раздражением она оторвалась от интервью и, стараясь не думать о нем, стала просматривать первую полосу. 99,7 % жителей Австрии проголосовали за гитлеровское «воссоединение» их страны с Германией. «Безумие какое-то», — лениво подумала она. Отто фон Габсбургу, прочла она, не разрешили принять участие в голосовании, а инкриминировали ему государственную измену за то, что он призывал великие европейские державы выступить против Германии. Ну, эти Габсбурги никогда не были добры к маленькой Мари Вечера, не так ли? Во Франции ушел в отставку Леон Блюм, а пришел Даладье. Кто может сказать, чем они отличаются друг от друга? Что это даст и кому интересно? Французские политики еще непонятнее, чем все остальные, но, поскольку все о них так много говорят, Дельфине необходимо в этом разобраться. Нельзя же выглядеть совсем уж аполитичной. Тунис охвачен волнением… Открылась новая перспектива путешествий воздушным транспортом — Уильям Боинг создал новый самолет «Боинг-314». Вот это стоящая новость. К услугам пассажиров бар… «Интересно, что сейчас делает Фредди?» — подумала Дельфина. Она смотрела «Неуправляемый штопор», но, как ни старалась, не разглядела свою сестру, хотя знала из писем матери, что Фредди участвует во многих фильмах. Но Фредди не была кинозвездой. Дельфина отшвырнула скучную газету. В Matinee grasse нет места газетам. Надо будет сказать Аннабел.
Сегодня она ужинает с Бруно, вспомнила Дельфина, и ее раздражение исчезло. Как замечательно, что у нее есть брат, которому можно доверять. Таких отношений, как с Бруно, у нее не было ни с одним мужчиной. Он не был заносчив, никогда не задавал вопросов, касающихся ее личной жизни, не осуждал ее и вел себя не так, словно обязан ее опекать. Вместе с тем она могла обратиться к нему за любым советом и всегда получала его. Он улавливал такие нюансы французской жизни, которые были ей недоступны: знал, какие предложения ей не следовало принимать ни при каких условиях; советовал, каким портным отдавать предпочтение, где заказывать почтовую бумагу, и объяснял, почему для ее карьеры важно присутствовать на Prix de L'Arc de Triomphe и Prix Diane, но никогда не следует появляться в Монте-Карло. Он заботился о том, чтобы не пустовал ее погреб; порекомендовал в Париже сапожника. Бруно настоял на том, чтобы она выбросила всю привезенную из Америки одежду, и выбрал для Дельфины машину, соответствующую ее положению. Дельфина считала благом то, что все — от ее агента до слуг и продюсеров — видели, как ей покровительствует брат, виконт де Сен-Фрейкур де Лансель. Подумать только, титул производил на французов ошеломляющее впечатление.
Дельфина тоже всегда выручала Бруно, если ему нужно было представить ее в роли хозяйки дома.
— Дорогая, — обычно говорил он по телефону, — не могла бы ты оказать мне огромную услугу — побыть хозяйкой за моим столом на следующей неделе? Ко мне придет один джентльмен преклонного возраста, и я хотел бы посадить его справа от тебя. Он располагает огромными деньгами, но до сих пор не решил, как ими распорядиться.
Дельфина надевала свое самое обольстительное вечернее платье и с удовольствием представала на ужине у Бруно в двух ролях: кинозвезды Дельфины де Лансель и мадемуазель де Лансель, наследницы старых аристократов из Шампани, которая неизменно прислушивается
Примерно через неделю после вечеринки, а иногда и раньше, она получала прелестную ювелирную вещицу от Картье с приложенной к ней запиской от Бруно, где сообщалось, что пожилой джентльмен уже решил, и очень разумно, куда поместить свой капитал. Как же забавно играть с Бруно в эти милые игры, размышляла Дельфина, при этом родственная связь сближала их интересы.
Когда-нибудь она, Бруно и Фредди унаследуют дом Ланселей. К счастью, Бруно прекрасно знал, что делать с виноградниками, ибо, конечно же, ни она, ни ее сестра не желали взваливать на себя эту обузу. Хотя… если подумать… Это должно быть забавно — иметь собственный замок. У Мишель Морган замка нет. Так же, как и у Даниель Дарье. И даже если бы одна из них купила замок, это совсем не то, что получить его в наследство. Все-таки Вальмон слишком скучен, чтобы о нем думать, решила Дельфина, поднимаясь с постели и потягиваясь. Она любила свой маленький домик и оставляла его лишь на время короткого отдыха между съемками, когда жила в апартаментах дорогой гостиницы на каком-нибудь модном курорте.
Позвонив служанке, она подумала, что праздное утро кончилось. Сегодня она впервые встречается с режиссером нового фильма «День и ночь» Арманом Садовски. Все, имеющие отношение к миру кино, только и говорили о нем и трех его первых фильмах. Называли его «блестящим», «трудным», «просто гением» и «невозможным». Интересно, как он выглядит, размышляла Дельфина, ожидая прихода Аннабел. Захочет ли она лечь с ним в постель? Хорош ли он в постели? Все эти вопросы она едва ли могла задать своему агенту.
Как правило, первая встреча Дельфины с новым режиссером проходила в каком-нибудь ресторане, выбранном ее агентом Жаном Абелем. Абелю нравилось контролировать ситуацию, насколько это возможно, а тот, кто выбирал ресторан, заказывал вино и за все расплачивался, безусловно владел ситуацией. Переговоры об участии Дельфины в фильме «День и ночь» давно завершились, и, конечно, в такой встрече не было необходимости. Контракт подписали обе стороны. И все же, во избежание недоразумений, Абель хотел обо всем договориться с Садовски. Режиссер был занят монтажом последнего фильма, поэтому не мог надолго оторваться от работы и прийти завтракать. Поэтому он назначил Дельфине встречу ближе к концу дня в своем кабинете в Бийанкуре. Абелю пришлось согласиться, ибо Садовски уже заканчивал работу над одним фильмом и после недельного перерыва собирался приступить к съемкам другого — с участием Дельфины. Абель решил, что заедет за Дельфиной и проводит ее на эту встречу, которая без угощения и вина скорее походила на чисто деловое свидание. Но Дельфина сказала, что ей это неудобно. Лучше уж она поедет туда на своей машине, так как потом ей предстоит примерка белья у портнихи, а Абель может встретить ее в Бийанкуре.
Дельфина тщательно готовилась к встрече с Садовски. В его фильме ей предстояло сыграть роль богатой ветреной девушки, подозреваемой в убийстве, которая влюбляется в инспектора полиции. Она знала, что идея костюмов, созданных Пьером Гуларом, была заимствована у Чапарелли — навеяна его коллекцией, сюрреалистической, часто откровенно бредовой. Навеяна? Честнее сказать, скопирована, подумала она. Его кричащие костюмы уместны для ее героини, но не для первой встречи с новым режиссером. Дельфина в совершенстве овладела искусством одеваться неброско. Чем популярней она становилась, тем больше убеждалась в том, что скромная одежда — сильное оружие во многих отношениях. В представлении публики любая кинозвезда должна роскошно одеваться. Но это уж слишком просто, слишком ортодоксально. Может, ортодоксальность еще и допустима, но ни в коем случае не нарочитость. Кинозвезда в модном платье от Жана Пату, в экстравагантной шляпке, с чернобуркой, перекинутой через руку, — нет, никогда! Вероятно, это годится для встречи с публикой, но не для начала непредсказуемого поединка, в котором ей, может, придется использовать другое оружие. Зачем же сразу настораживать режиссера? Да и вообще, не исключено, что он вызовет у нее отвращение. Так тоже бывает.
Она выбрала простой свитер из тонкой шерсти того редкого тона, который оттенял матовую белизну ее кожи еще лучше, чем черный цвет. Со свитером удачно сочеталась простая, безукоризненно сшитая юбка из серого твида на тон темнее свитера. Она надела светлые серые шелковые чулки, черные кожаные лодочки на низком каблуке и английский плащ с поясом классического покроя. Ансамбль дополнили маленькие сережки из черного янтаря и небольшой черный бархатный берет, какие носят студентки. Она могла остаться незамеченной, если бы никто не обращал внимания на ее лицо, лицо одной из красивейших в мире женщин, бесстрастно подумала Дельфина. Она не была тщеславной. В ее профессии наружность воспринималась как нечто само собой разумеющееся, обязательное. Гранильщик алмазов где-нибудь в Амстердаме не так придирчиво оценивал драгоценный камень, как Дельфина форму своего носа, рисунок верхней губы, тени под скулами. Удовлетворенная, она потуже затянула пояс плаща и надвинула берет на лоб, чтобы скрыть характерный треугольник волос, делавший ее легко узнаваемой.