Пока не поздно
Шрифт:
— Возможно, пройдет какое-то время. Почему бы вам не пожить пока здесь? Чувствуйте себя как дома.
— Правда, можно? — возликовала Мей. — Это было бы замечательно! Вы бы каждый день рассказывали мне о самочувствии отца! А я бы помогала со стиркой, прибиралась…
— Только, чур, не готовить!
— А, жизнь, никак, дорога! — рассмеялась она.
Энтони усмехнулся в ответ, втайне радуясь, что им предстоит жить под одной крышей.
Оставалось решить последнюю проблему. Ребекка. Энтони посмотрел на часы — малютка вот-вот
— Мне тут нужно кое-чем заняться. Вы меня извините?
Он достал из холодильника бутылочку с молоком, стараясь держаться спиной к гостье так, чтобы она ничего не заметила, и, не дожидаясь ответа, выскочил из кухни.
5
Ну, и для чего все эти уловки? Энтони и сам не сумел бы объяснить внятно. Лучшей дочери, чем Мей, Николасу и желать нельзя — ласковая и милая, искренняя, храбрая, заботливая и вдумчивая… Энтони вошел в детскую и склонился над кроваткой. Морщинки тревоги, перечеркнувшие его лоб, разгладились сами собою, на губах заиграла мягкая улыбка.
Какой бы замечательной во всех отношениях ни была Мей, она по-прежнему представляла собою угрозу для будущего Ребекки. Точнее, поправился Энтони, для их с Ребеккой совместного будущего. Но не эгоистично ли с его стороны так думать? А если принять во внимание интересы ребенка?
Энтони нагнулся и легонько погладил стиснутый кулачок. Крохотная ручка спящей разжалась и крепко обхватила его палец.
Мей придет в восторг от малютки, подумал Энтони. А какая замечательная приемная мать из нее получится, в миллион раз лучше Корал, которая собиралась нанять двух нянь, не меньше, «чтобы тетешкались с младенцем»!
А из него зато вышел бы отличный отец! Энтони уже выучил наизусть томик детских стишков, от корки до корки прочел несколько увесистых фолиантов, посвященных детской психологии и детским болезням, в подробностях изучил все «за» и «против» относительно натуральных продуктов, экологически чистых памперсов…
Стало быть, вопрос стоит так: или он, или Мей. Кто лучше справится с ролью родителя? Энтони нагнулся ниже, поцеловал дочурку в розовую щечку и в очередной раз понял: он любит малышку слишком сильно, чтобы уступить ее без боя.
Как бы так посодействовать воссоединению Мей с отцом, сохранив при этом за собою опекунство над Бекки, которая, между прочим, зарегистрирована как дочь Ника? — задумался он.
Кусая губы от бессилия, Энтони заслышал шорох и резко вскинул голову. В дверях стояла Мей, мягко, мечтательно улыбаясь.
Вот и все. Теперь он бессилен что-либо решить, теперь все в воле высших сил. Мей с первого взгляда влюбится в «сводную сестричку». Захочет отобрать ее прямо сейчас. Боже милосердный, с тоской думал несчастный отец. Беда нагрянула раньше, чем я ждал…
— Я не хотела вас беспокоить, — прошептала Мей. — Но я шла мимо, и… О, Энтони, можно посмотреть на вашу деточку?
— На
— Ну пожалуйста! — умоляюще выдохнула она. — Я тихонечко. Вот увидите!
Энтони замялся. Как это называется… ложь через умолчание? Нельзя ли и впрямь утаить часть правды? Но ведь Ребекка в самом деле его дочь! Никакого обмана!
— Ей все равно уже пора просыпаться, — неохотно произнес он, помимо воли растроганный лучезарной улыбкой Мей.
А та на цыпочках подошла к кроватке, присела на корточки, созерцая спящую малышку.
— Я сразу поняла, что это девочка. Розовые ленточки, розовые пеленки, все розовое… — прошептала она. — Как ее зовут?
— Ребекка.
Мей была совсем близко. Длинные ресницы чуть подрагивают, карие глаза искрятся золотом.
Какая нежная у нее кожа… как у новорожденной! Лицо разрумянилось от волнения, а губы словно заключают в себе немой призыв…
Поставив бутылочку с молочной смесью в подогреватель, Энтони попытался разобраться с противоречивыми чувствами, что грозили вот-вот одержать верх над здравым смыслом. Ему хотелось, чтобы Мей сочла его дочь самой прелестной, самой замечательной, самой восхитительной малюткой на свете. И при этом — чтобы она терпеть не могла детей!
— Какая красавица! — Голос Мей чуть дрогнул, а в уголке одного из глаз блеснула слезинка. — Ах, смотрите! Реснички дрожат… какие длинные и черные! В точности как ваши. И эти светлые кудряшки… А что, на мать она совсем не похожа? — осведомилась она, лукаво сверкнув глазами в сторону собеседника.
Энтони нахмурился.
— Ни малейшего сходства, — отрезал он.
— Я что-то не так сказала? Она… Мать девочки не с вами? — спросила Мей и тут же трогательно смутилась.
— Нет, — пробормотал Энтони. — Мать девочки не с нами.
Снова обман. Ложь отравляет всю его жизнь, его любовь к маленькой Бекки, его отношения с Ником, а теперь вот — с дочерью Ника! Но Энтони все еще не находил в себе сил открыть ей свою тайну. Бекки принадлежит ему. Навсегда, навеки. Это детское личико запечатлено в его душе. Он и дочка — единое целое.
Теплая ладонь Мей легла на его руку, и, встретив сочувственный взгляд карих глаз, Энтони с трудом сдержал гневный стон. Не заслуживает такой негодяй, как он, ее жалости, нисколько не заслуживает! Знала бы гостья, что он от нее скрывает, не смотрела бы на него так доверчиво…
— Она просыпается! — восторженно воскликнула Мей, когда малышка тихонько пискнула и заворочалась. — Ах, какие глазки! Чернее ночи! А мне казалось, все младенцы голубоглазые.
— У Бекки глаза темно-синие, — с трудом выговорил Энтони. Уж кому, как не ему, знать все оттенки этих огромных, ярких, любопытных глаз! — При свете дня — точно индиго. А в полутьме и впрямь кажутся черными.