Пока стучит сердце

Руднева Евгения Максимовна

Пока не летали, занималась теорией. «Преподаватели»: штурманского дела — летчик Лора, бомбометания — штурман я (недавно бриг. комиссар устроил мне экзамен на старте в присутствии Негаматулина). Замечательная, между прочим, у нас эскадрилья. Не то, что ворчунья первая! Особенно штурманы хороши. Под руководством нового парторга Полинки Гельман мы было организовали философский кружок, но она заболела, и занятия так и не состоялись. Зато я сама почитала, что хотела. Я за три дня получила поздравления от родных и друзей. Чудаки, они думают, что я делаю что-нибудь особенное...

28 ноября мы в санатории. Компания подобралась хорошая: Соня, Вера с Машей и мы трое. Первый день долго собирались, все устраивались, так что в полном составе были только

к вечеру. Перед ужином «разгоняли» аппетит: под звуки «Калинки» Вера с Диной носились по столовой и кричали: «Асса!», а Маша гонялась за ними со свечкой. Даже доктор заглянул в дверь: «Вы что, в «кошки-мышки» играете?» За ужином так хохотали, что я несколько раз выходила из-за стола, чтобы успокоиться и прожевать. На другой день разработали программу концерта и повесили афишу:

«ВНИМАНИЕ! (НАЧАЛО 16.00)

30 ноября состоится

БОЛЬШОЙ КОНЦЕРТ СИЛАМИ

ОТДЫХАЮЩИХ.

В программе:

Пение (цыганские романсы, русские народные песни, лирические песенки и т. д.).

Русско-народные, цыганские и другие пляски.

Художественное чтение и т. д.

В концерте принимают участие

Заслуженные артисты фронтового

самодеятельного коллектива:

Никулина Д. А., Тихомирова,

Бурзаева, Руднева, Фетисова.

Одобренные артисты:

Жуковская, Никитина, Пилипенко,

Руднева (по новой программе).

«Звезда» концерта — Никулина Д. А.

Художественный руководитель Бурзаева.

Ведет программу Тихомирова.

У рояля... никого. У ковра... пусто.

Начало без опоздания. Дирекция театра».

Ну, концерт получился отменный. Вдруг приезжают обедать генерал-майор и бригадный комиссар. Наша майор потащила их читать объявление (висело на две­рях в столовой). Потребовали начать в 5.00, а мы перенесли было на 6.00. Сначала артисты заартачились, а потом пришлось идти. Каждый артист выходил выступать со своим стулом. Вера с Диной танцевали вальс-чечетку, Вера с Соней — краковяк (выучили перед обедом), Соня и Дина пели — получилось хорошо. Полинка читала «Собаке Качалова» и потом с Доспаном и Соней фрески о нашем полку — наибольший успех выпал этому номеру. Потом Верочка набралась нахальства (благо была в женском одеянии) и объявила, что следующим номером поет генерал-май ор. Упрашивали, не стал. Приехав домой, он позвонил майору, что прямо с концерта и что прошло хорошо.

Шахматы, домино, платочки — даже читать некогда. Начала «Дядюшкин сон» Достоевского, но, конечно, не дочитала.

15 декабря

После обеда — на аэродром и быстренько лететь: в эту ночь не было ни облачка, и мы сделали 7 полетов. Бомбили Петров. В третий полет ходили строем, ведомыми у Амосовой, с Карпуниной. Бомбили с высоты 700 метров. У моей летчицы неумный штурман, а у меня безумная летчица: мы отбомбились, и она стала сигналить АНО (аэронавигационные огни на крыльях и хвосте самолета). Это с такой-то высоты! Значит, правильно я Иде писала, что с ней можно хоть на край света лететь. Начиная с пятого полета, Дина очень устала и засыпала, но даже в этом случае машина никаких особых эволюции не производила. Так что мне было ужасно скучно: что делать в обратном пути, ежели светит прожектор? Рассказывать? Так мой голос имеет усыпляющее действие. Самый верный способ для Дины не уснуть — отдать мне управление. Наша машина (плюю через левое плечо) стала после ремонта такой послушной, что за управление и браться не нужно — сама идет. А чуть я дотронусь — пикирует. А вот вчера я совершила свой 270-й и самый неудачный за все время вылет: быть на 600 метров над эшелоном и не попасть в него! Взяли четыре «ФАБ-50», но уже не нашли его. В третий полет вместо меня летал генерал-майор Попов. Мы летали на разведку плохой погоды. А перед этим я рассказывала майору Рачкевич, что видно ночью, и подумала: вот предложили бы сейчас полететь в темную ночь на Гармаш или Петрогеоргиевский

без САБа! (светящаяся авиационная бомба) А ведь летали... Заруливали при свете прожектора. У меня странная болезнь: проснусь если через 3 — 4 часа после того, как приду с полетов, больше уже не усну. Так было и сегодня. Грусть находит порывами, как разрывная облачность. Ночь плохая, сидим дома с накрашенными губами — обветрились. Впервые в жизни я накрасила губы. Как некрасиво!

20 декабря

16-го, кажется, был выдающийся полет: до Терского хребта мы набрали 950 метров, а над самым хребтом облачность прижала до 700 метров, над Тереком — до 600 метров. Я ориентировалась по луже за рекой. Впереди было худо, но сзади еще хуже: прожектора я в полете туда ни разу не видела; куда нас сносило, до Терека решить было нельзя. За хребтом пошел дождь, потом снег, подбалтывало. Я боялась обледенения. Запасной целью была Терская. Мы чуть-чуть уклонились от маршрута вправо, но потом повернули и пересекли Стодеревский изгиб точно по линии пути. Скорость была 115.

25 декабря

Сегодня 25 лет со дня установления советской власти на Украине. Что-то там поделывают моя бабуся, Вера, Лида, Коленька, Толик, Алик, тети и дяди? Живы ли они? Дядя Лева рассказывал, как отступали из Бердянска... О, я буду рассказывать, как входили в Бердянск!!! За мой Бердянск, за моих родственников расчет будет произведен полностью!

До 12 ночи вчера дежурили на аэродроме. Погоды нет. Сегодня наши взяли Диготу. Молодцы! К Моздоку немцы подтягивают силы.

ПИСЬМО РОДИТЕЛЯМ

25 декабря 1942 года

Милые мои, любимые мамулька и папист!

Вчера мне было 22 года. С утра нас все поздравляли: меня и еще одну Женю, у которой вчера тоже был день рождения. Наш комиссар — теперь зам. командира по политчасти — пришла меня поздравить и принесла письменное поздравление. Оно меня воодушевило и немного расстроило. Особенно слова: «Разреши мне здесь на фронте вместо твоей родной матери прижать твою головку к груди и расцеловать тебя крепко-крепко». Она это и сделала, и мне вдруг стало грустно: я вспомнила, как далеко от вас и как давно я вас не видела. Обычно я об этом не думала, потому что ведь все кругом в таком положении и даже хуже: у некоторых родители остались на территории, временно захваченной немцами.

20-го я перевела вам 1100 рублей, на другой день, кажется, справку тебе, мусенька.

Будьте здоровы. Целую.

Женя

1943 год

6 января

Новый год ждали. С 30-го на 31-е охотно дежурили всей эскадрой на КП — была «аэродромная» погода (спустился туман), приезжал генерал, мы с Соней бе­седовали с майором Даленко — штурманом бочаровского полка. Бочаровцы, арбатовцы! Ну, а мы — бершанковки? Начали встречать Новый год в клубе до­кладом генерала и выступлением джаза (да, 30-го смотрели «Доктор Калюжный»), а потом пошли в санаторий, где были накрыты столы. Перед вечером я получила много писем, главное — от Сергея Николаевича. Я была польщена тем, что он заприметил меня с первого курса. Я была очень рада письму.

Я прочла очень тяжелую книгу Ванды Василевской «Радуга». Бедный Сергей, что он пережил, когда встретил Пусю?

17 января

Наутро на строевых собраниях эскадрилий мы услышали ужасную новость. Вышла Ракобольская и сказала: «Погибла Раскова». Вырвался вздох, все встали и молча обнажили головы. А в уме вертелось: «Опечатка, не может быть». Наша майор Раскова. Я и до сих пор, как подумаю об этом, не могу поверить.

10 февраля