Пока ты моя
Шрифт:
– У «этого парня», – ответила Грейс, – как ты знаешь, есть имя. И – нет, Мэтт не давит на меня. Мы оба хотим пожениться. Мы любим друг друга.
– Но как же университет? Как же насчет того, чтобы найти хорошую работу, иметь достойную жизнь? Ты еще такой ребенок… – Перед мысленным взором Лоррейн вдруг предстал образ семнадцатилетней дочери, беременной, ютящейся в муниципальной халупе и живущей на пособие по безработице. Мэтта рядом, разумеется, не наблюдалось.
– Мы понимаем, что ты чувствуешь… – сказал Адам.
– Вообще-то я совсем этого не понимаю, – перебила Лоррейн.
Грейс
– Я прекрасно знаю, что ни один из вас меня не понимает, – тихо произнесла она. – Именно поэтому я и ухожу из дома – чтобы избавиться от вас двоих. Если мне придется бросить школу и найти работу, чтобы содержать себя, я сделаю это. Мы с Мэттом серьезно относимся к будущему браку. И его мама отреагировала потрясающе, она – просто замечательная.
Лоррейн содрогнулась от боли.
– Ты ведь хотела заниматься наукой, – слабым голосом напомнила она.
– Мы уже вовсю ищем место для свадебной церемонии в уик-энд, – сказала Грейс так, словно даже не слышала мать.
– И ты подумывала перед поступлением в университет провести год в Штатах.
Грейс медленно подняла глаза на мать, покачивая головой, словно последние семнадцать лет были лишь туманной мечтой, бесконечно далекой от правды.
– Это ты хотела, чтобы я занималась наукой, – поправила дочь. – Когда не была занята, ссорясь с папой. Так-то.
Лоррейн почувствовала, как ее начинает захлестывать нарастающая волна безумия.
– Прекрасно. Бросай школу. Уходи и живи в другой семье – это, без сомнения, гораздо лучше. Выходи замуж и обзаводись дюжиной детей прежде, чем тебе исполнится восемнадцать, а ночами работай в супермаркете. – Лоррейн ощутила, что дочь слушает ее внимательно. – В этот самый момент ты свободна, Грейс. Только представь, что нет больше мамы и папы, которые на тебя ворчат, нет больше домашних заданий, нет основных правил поведения. Ты – сама по себе, моя дорогая, и отныне не нужно думать, что можешь запросто прибежать к нам, когда у тебя не будет денег.
– Папа не ворчит, – спокойно заявила Грейс. – Но ты – да.
– Боже праведный! – Лоррейн в ужасе закрыла лицо руками.
Адам неловко поерзал на диване.
– Рей, не надо.
– Я еще не закончила…
Но Адам перебил жену.
– Ничего страшного, Грейс. Если ты думала об этом долго и тщательно и это действительно то, чего ты хочешь… – не слишком убедительно произнес он и на мгновение смолк. – Мы просто не хотим, чтобы ты действовала в спешке, необдуманно.
– Ты еще ребенок, – предприняла Лоррейн последнюю попытку заставить дочь передумать. – Ты не можешь выйти замуж. У тебя нет ни малейшего представления о том, что это означает.
– По крайней мере, у меня есть тот, кто меня любит, – произнесла Грейс так тихо, что Лоррейн решила, будто ослышалась. – В отличие от вас двоих.
– О, милая, все не так, и ты сама это знаешь. – Адам наклонился к Грейс, сжав ее беспокойно метавшиеся руки своими большими ладонями. – Как ты можешь говорить такое? Мы с мамой любим тебя больше всего на свете.
В ответ Грейс медленно покачала головой, словно это причиняло ей нестерпимую боль. По ее щеке покатилась слеза.
– Ну разумеется, мы тебя любим, –
– Потому что вы не любите даже друг друга, – смиренно вымолвила Грейс, заставив Адама отшатнуться.
Супруги быстро переглянулись.
– Вне всякого сомнения, любим, – негодующе выпалил Адам.
Его лицемерие было очевидным, думала Лоррейн. Как они могли быть так наивны, чтобы считать, что их проблемы, заброшенные для удобства в темные уголки сознания, никак не затронут их дочерей?
– Стелла думает точно так же, – добавила Грейс, снова принимаясь постукивать ногой о стол. – Вы вечно спорите, шепчетесь и ссоритесь из-за какой-то ерунды. Думаете, мы не слышим, что между вами происходит? Стелла иногда плачет по ночам.
– Ну конечно же мы с папой любим друг друга, милая, – сказала Лоррейн, заметив, как голова Адама немного поникла. – На работе у нас много стрессов, и, вероятно, мы приносим это напряжение домой, что, безусловно, неправильно. Но мы… любим друг друга.
Скользнув рукой по диванным подушкам, Лоррейн взяла ладонь Адама, заставив их пальцы переплестись.
Тот первый и последний раз, когда они встречались с консультантом по брачно-семейным отношениям, закончился примерно так же: женщина-психотерапевт попросила Лоррейн прикоснуться к Адаму, чтобы понять, какие чувства это у нее вызывает. В то время Лоррейн могла сразу, так, что ни один мускул бы не дрогнул, ответить: чувство отвращения.
– Прикоснуться? – переспросила тогда она, не веря своим ушам. Она от души желала резко ущипнуть мужа или тайком пнуть его ногой, но вместо этого согласилась сделать то, что ей сказали. И скрепя сердце взяла Адама за руку.
– И что вы чувствуете? – спросила психотерапевт.
– Тепло? – предположила Лоррейн, скорее спрашивая, чем утверждая.
– Тепло, – произнесла психотерапевт. – Это хорошо. Возможно, вы чувствуете, что он – живой, что он – такой же, как вы, что в его венах текут эмоции и любовь.
– О, бога ради! – не преминула добавить Лоррейн, выдернув свою руку. – Да, он – теплый, это верно. С горячей кровью, настоящий мужик, и не может удержать свою страстную натуру в штанах.
Теперь, сидя напротив Грейс, Лоррейн почти явственно слышала вырвавшийся у Адама во время той консультации раздраженный вздох.
– Все совсем не так… – помнится, сказал Адам психотерапевту, в очередной раз оправдывая свое поведение.
Сеанс подходил к концу, и Лоррейн уже кипела от ярости. Глупая женщина-психотерапевт явно была на стороне Адама – и, возможно, она сама принадлежала к категории «других женщин», так что ее приоритеты сильно отличались от приоритетов Лоррейн. Так или иначе, но Лоррейн не могла допустить, чтобы ее снисходительно опекала и высмеивала какая-то незнакомка. Не собиралась она и платить за то, чтобы держать мужа за руку после того, как он признался в интрижке на одну ночь. Хватит и того, что Лоррейн уже согласилась сдерживать свои чувства и создавать видимость счастливого брака для детей, хотя, учитывая то, как обстояли дела, она не могла сказать, как долго это могло продлиться.