Пока ты со мной
Шрифт:
После шестичасового свистка он передал свои инструменты на сохранение Рэйфу, потом вымылся в бочке с дождевой водой и пригладил волосы. Гаунеры должны были остановиться в новом отеле, но он подумал, что более вероятно, что они остановились в отеле «Конгресс», как обычно. И если так, то Герб в это время должен был находиться в баре отеля.
В баре «Старатели» пахло полированным дубом, мягкой кожей и дымом сигар. На полу не было опилок, не было накрашенных женщин, соревнующихся за внимание мужчин и возможность совершить краткое путешествие
В грубой одежде и рабочей рубашке, в башмаках, покрытых пятнами краски, и поношенной шляпе Сэм выглядел как пенни среди золотых монет. Всего несколько лет назад большинство этих мужчин смотрелись так же, как Сэм сегодня, и мечтали о том же, о чем сейчас грезил Сэм. Его провожали недовольными взглядами. Этих мужчин раздражало, что эхо их прошлого прозвучало в этом святилище. Большинству было неприятно напоминание о трудных днях, пережитых ими до того, как они понастроили особняков и обзавелись модными колясками.
Герберт Гаунер сидел за столом с двумя другими, недавно отчеканенными богачами, из которых, по мнению Сэма, чего-то стоил только один. Это был Маркус Эпплби, человек, не забывший, откуда он вышел.
Эпплби встал и пожал руку Сэма, приветливо улыбнувшись.
– Я не так давно вспоминал о тебе. Мэр говорит, ты собираешься построить новую школу на той стороне Беннет-стрит. Хорошая мысль. Давно надо было это сделать. Когда ты будешь собирать средства на строительство, приходи повидаться со мной.
– Я так и сделаю, Маркус.
Сэм смотрел, как Герб Гаунер поднимается на ноги с непроницаемым лицом.
– Надо поговорить.
– Нам нечего сказать друг другу.
– Можем поговорить здесь или без свидетелей. Зажав сигару в зубах, Гаунер смотрел в суровые глаза Сэма, потом выразил согласие коротким кивком и уронил сигару в пепельницу. Сэм последовал за ним к двери, ощущая на себе любопытные взгляды.
В ярко освещенном коридоре с мраморным полом Сэм впервые видел Герба Гаунера после их встречи на суде несколько месяцев назад. Ему показалось, что Герб слегка раздобрел – эдак на несколько фунтов, хоть и оставался долговязым и жилистым. Залысины на его лбу стали чуть заметнее. Но его надменность и ненависть к Сэму остались прежними. И то и другое было хорошо заметно.
– Чего ты хочешь, Холланд?
Если не считать клерка в дальнем конце коридора, они были одни. И все-таки Сэм понизил голос:
– Хочу, чтобы пожары прекратились. – Гаунер не отрывал от него глаз.
– Я знаю, что это твоих рук дело. Если работа застопорится, я не смогу оплатить операцию Дейзи, и тогда ты отберешь моих дочерей.
– Ты обвиняешь меня в поджоге на твоих строительных площадках?
– Я обвиняю тебя в том, что ты нанял для этого людей. – Они выпрямились, глядя друг на друга.
– Пока что никто не был изувечен, а дома, которые ты поджег, принадлежат
– Ты ничего не сможешь доказать.
То, что его собеседник не стал отрицать свою причастность к поджогам, укрепило подозрения Сэма. Он обрел уверенность. В груди его закипела ярость.
– Ты сукин сын!
Гаунер подался вперед. Глаза его выкатились из орбит.
– Я погублю тебя, как ты погубил мою дочь.
Сэм ударил Гаунера достаточно сильно, так, что тот упал и распластался на мраморном полу, а Сэм подумал, уж не сломал ли он пальцы. Гаунер поднялся быстро для человека, бывшего вдвое старше Сэма, и они бросились в бой, тузя и молотя друг друга, не обращая внимания на то, что находились в людном месте, с одной только мыслью – нанести как можно больший урон противнику.
К тому времени, когда из бара «Старатели» высыпали люди и разняли их, рубашка и жилет Гаунера были красными от крови, как и рубашка Сэма. У обоих болели и челюсти, и ребра, у обоих заплыли глаза, и было ясно, что к утру они станут сине-черными.
Ни одному из мужчин, толпившихся в коридоре, не пришло в голову послать за полицией и спросить о причине драки. Большинство из них знало и уважало Сэма Холланда и Герба Гаунера, и почти всем были известны их взрывоопасные семейные отношения.
Маркус Эпплби обнял Сэма за плечи и повернул его лицом к двери на улицу.
– Все кончено, сынок.
– Как бы не так! – пробормотал Сэм, ощупывая челюсть и проверяя, не шатаются ли зубы. У него болело все тело. Герб, возможно, и постарел, но еще умел нанести хороший удар. Единственное, на что мог надеяться Сэм, – это что и он не подкачал.
– Это было лучшее зрелище, что я видел за последнее время. Еще пара минут, и ты бы одолел его, – ухмыльнулся Маркус.
Они вышли на воздух и посмотрели на заходящее солнце, – это был чисто символический взгляд. Сэм прижал платок к кровоточащему носу.
– Ты все еще занимаешься скупкой?
– Я всегда заинтересован в процессе делания денег. А что у тебя?
– Пока речь не обо мне. Мое время еще не настало. Я о Кеннеди Джонсоне. У меня такое чувство, что Кен готов сорвать куш. Если это так, то пусть уж займешься им ты, чем те, кто собрался в баре, – Он мотнул головой в сторону отеля, и тотчас же боль заставила его пожалеть об этом.
– У меня есть кое-какие контакты, – ответил Маркус. – Я поговорю с аналитиками проб и, если его руда многообещающая, свяжусь с Джонсоном.
– Хорошо.
Сэм осмотрел свой испачканный кровью платок и выругался, представив Энджи на коленях выскабливающей пол. Если он запачкает ее пол, у нее будет припадок. Он с трудом подавил желание расхохотаться.
– Сэм, если бы я сказал тебе, сколько денег в день добывает моя компания с прииска Муз-Джо, у тебя бы челюсть отвисла. Имей это в виду, когда тебе что-нибудь понадобится.