Пока живешь, душа, - люби!..
Шрифт:
Раз единственный
Счастьем вздурев,
В той земле
Прорасти чернобылом
Среди серых крестов на бугре.
ТВОЕЙ ЧАСТИЦЕЮ
Я не был
Беспокоен или тих.
Жил напряженно,
Тяжело и сложно.
Как дирижер -
От каждой ноты ложной
Я задыхался, Родина.
Прости.
Прости меня.
Иначе я не мог.
Я - как слепой
Вставал на поле боя.
Не
Бросал вперед меня.
Не долг,
А невозможность
Не дышать тобою.
Мне важно - где
И важно - как умру!
Душа моя вольна,
Как в небе птица.
Оттуда я,
Где предок шел за Русь,
Забыв перед резней перекреститься.
Я знаю все огни
И холода.
Сдыхал в тифу.
И не был лишь инертным.
Не славу дай -
167
Ты
Умереть мне дай,
Чтоб стать
Твоей частицею
Посмертно.
ХОДИКИ
Вперед, мои ходики.
Тикайте, верные ходики.
Прошла семилетка, другая...
Кукушка: ку-ку.
Прошло изобилие.
Вышли в герои угодники.
Чего не пришлось повидать нам
На этом веку!
Прожил так, как надо.
И сверху не ждал перемены.
Когда на подъемах гудели
Поджилки мои -
Считали поэты за строчки рубли,
Как бармены,
И лирики скромные
Шли к холуям в холуи.
По всем тупикам-лабиринтам, судьба,
Мы протопали.
Душа разрывалась,
Но... дебри покоя - извне.
И бешеным чертом
Кружил я в пылающем во поле,
По самой - по саменькой
Жал по его крутизне.
Сиротской, военной дорогой
Бежал по заснежью я,
На тяжкий свой крест
Восходил по босяцкой стезе.
Враги не добили.
Ты слышишь меня,
Моя нежная?
Молитвой своей защити
От судей-лжедрузей.
Ро-ди-менькая...
Над чужими мне землями дальними
По детскому полю
Дыханье
Холстом простели...
Знамена гудят.
Ослепляет сиянье медальное.
К земле припаду -
Там увечно гремят костыли.
В чем счастье земное?
Не в том ли, что прошлое помнишь?
168
Стою вот теперь,
В перекрестьях морщинок лицо.
Во взгляде,
Еще удивленно распахнутом в полночь,
Огни батарей,
Поездов, пересылок, лесов.
* * *
Что было езжено,
Что было пожито,
Водою вешнею
Метнуло по желтью.
О чем страдать уже,
Зачем, печальница?
Горит- горит в душе
И не кончается...
На травы волглые
Какой уж снег летит!
Такая долгая
Любовь у памяти.
Не
Гудками сизыми -
Все эшелоны те
Давно уж списаны.
Не жди вихрастого
Мальчишку-воина...
Одна ветла стоит
Пристанционная.
СОЛДАТАМ РОССИИ
Полвека снятся сны о битвах
Степных, метельных, дождевых...
Что я живой
Среди убитых
И неживой –
Среди живых.
И тягостно от лжепричастья
Словес:
Никто не позабыт!
Кричу,
Но мне не докричаться:
Кровавым грунтом
Рот забит.
И слышу без вести пропавших,
Их мысли шепчут ковыли:
«Что там за жизнь
У близких наших?
Ответь:
Не зря мы полегли?»
И я броском –
Назад от даты,
169
Туда,
Сквозь грязь,
По гужевым,
Где примут исповедь
Солдаты
И нарекут
Меня
Живым.
Я ТЕБЕ НЕ ПИСАЛ…
Из лагерных тетрадей 1968-69 г.
«Лагерные тетради»,
написанные на поселении
Глубинное Чердынского района
Пермской области, пролежали в
домашнем архиве около сорока
лет. Там многие сотни стихов.
Они еще полностью не
прочитаны, нигде не
напечатаны, даже не сосчитаны.
Прочитать их действительно
трудно: бисерные строчки
карандашом в каждую клеточку
общих тетрадей, иногда по два
столбца на каждой странице,
заполнено буквально все и без
помарок... потому что все
неудачное подтиралось резинкой – из экономии бумаги. Тетрадь нужно было всегда
держать при себе, чтобы не пропала.
На поселение заключенных выводили после отбытия ими двух третей общего срока
при отсутствии грубых нарушений лагерного режима. Труд такой же, как в зоне, но вме-
сто постоянного конвоя - надзор. Разрешалось носить гражданскую одежду, иметь деньги
и пользоваться услугами магазина (в котором, как правило, нечего купить), вести перепис-
ку и иметь свидания. За нарушение границ поселения – возвращение в зону.
«Лагерные тетради» отличаются от известной литературы подобного типа: это днев-
никовые записи внутренней жизни заключенного, и только в очень редких случаях – вне-