Покаяние брата Кадфаэля
Шрифт:
— Ничего не понимаю, — в полной растерянности пробормотал Оливье. — Ничего!
— Так вот. Я сказал ему, что, пожалуй, взял бы за тебя другую жизнь, и знаешь, что он сказал? «Возьми мою».
Оливье, совершенно сбитый с толку, откинулся к стене. На него нахлынули воспоминания.
…Бенедиктинец в рясе с капюшоном, ожидание заутрени в Бромфилдском приорате, начертанные на полу карты, объяснявшие, каким путем ему, Оливье, лучше вывезти своих подопечных в Глостер из владений короля Стефана. И еще связки душистых, благоухающих трав и прощальный поцелуй, подобающий скорее не друзьям, а близким родственникам…
— А потом я спросил его: «Кто для тебя Оливье Британец?» И знаешь, что ответил мне этот монах? «Он мой сын!»
В наступившей гробовой тишине горевшая свеча неожиданно зашипела, оплыла, а фитиль повалился набок, в озерцо
Филипп наклонил новую свечу и успел зажечь ее от последней искорки угасавшего фитиля, задул его, а новую свечу укрепил в быстро застывавшем воске. Пламя выровнялось, вновь высветив лицо Оливье. Оно казалось спокойным, но изумленные глаза были устремлены куда-то вдаль.
— Это правда? — спросил он почти безучастным голосом. Вопрос был адресован не Филиппу, ведь тот, как известно, не лгал. — Он ничего мне не говорил. Никогда. Почему?
— Впервые он встретил тебя уже взрослым. Ты метил высоко, и он решил, что, ежели невесть откуда взявшийся отец схватит тебя за руку, ты можешь ненароком сбиться с уже намеченного пути. Он счел за благо не мешать тебе, и пока ты ничего не знал, мог считать себя ничем ему не обязанным. — Филипп отступил к двери и, уже держа наготове ключ, помедлил и пояснил свою мысль:
— Не обязан ничем, кроме обычной благодарности за помощь. Но теперь, когда ты знаешь, кто он таков, все будет видеться по-другому. Отношения между отцами и сыновьями весьма непросты. Долги множатся, и запросы растут.
— Он ничего не сказал! А теперь явился сюда и предложил за меня свою жизнь, — воскликнул Оливье. Непонимание приводило его чуть ли не в ярость. — Ушел из обители без дозволения, стал отступником, потерял свое пристанище и душевный покой! Как же так? И все это… Он обманул меня!
— С чем тебя и оставляю, — промолвил Филипп с порога. — Этой ночью тебе будет о чем поразмыслить. Мне почему-то кажется, что ты не скоро заснешь.
Он вышел, закрыл за собой дверь и запер ее на ключ.
Глава десятая
Ив сохранял надменный и безразличный вид лишь до тех пор, пока за ним могли наблюдать со стен и башен. Оказавшись под прикрытием деревьев, он остановился и, выбрав удобное место, принялся рассматривать замок. Отсюда, снизу, он выглядел величественным и грозным, но все же не являлся неприступной твердыней. Несмотря на многочисленный гарнизон и внушительные укрепления, взять его, собрав достаточные силы, было вполне возможно. Филипп завладел замком без особого труда, угрозами заставив захваченного в плен хозяина уступить ему свои владения. Осада, как представлялось Иву, была бы почти бесполезной, ибо требуется слишком много времени, чтобы голодом принудить к сдаче прекрасно обеспеченный припасами гарнизон. Скорее следовало рассчитывать на успех решительного, молниеносного штурма.
Хотя местность вокруг замка была расчищена, Ив, с его превосходным зрением, даже оставаясь на значительном отдалении, мог рассмотреть все детали укреплений и отметить удобные подступы и уязвимые места — если такие найдутся. Было бы совсем не худо привезти с собой в Глостер ценные сведения. Это стоит того, чтобы потратить на осмотр пару часов.
Он с интересом окинул взглядом восточный фасад с воротами, которого до сих пор не видел, ибо в замок его привезли связанным, обмотав голову плащом, и бросили в подземелье одной из башен. С этой стороны вдоль гребня стены не тянулась галерея, видимо, потому, что штурмовать замок отсюда, наступая вверх по склону, было бы труднее всего. Держась в тени деревьев, Ив повернул коня и решил обогнуть замок по периметру. Этот путь должен был вывести его наверх, к деревне, откуда много легче наметить кратчайшую дорогу к Глостеру.
С опушки леса перед ним открылся вид на самую северную из угловых башен и примыкавший к ней отрезок стены. Отсюда начиналась тянувшаяся вдоль гребня деревянная галерея, а в самом углу, между стеной и башней, зоркий глаз юноши приметил очень старую и крепкую виноградную лозу. Иву подумалось, что летом, покрытая листвой, она частично скрывает одну из бойниц. Лозу не срубили, поскольку никто не видел в ней ни малейшей угрозы. Вскарабкаться по ней наверх мог разве что один человек, да и то с риском для жизни. К тому же по стене расхаживал караульный — Ив уловил блеск стали. Но все же юноша отметил и запомнил эту лозу — вдруг да пригодится. «Интересно, — подумал он, — при жизни какого из
Не считая двух привратных башен, замок имел четыре угловые, соединенные стенами, и по гребню каждой зубчатой стены расхаживал караульный. Чтобы не обнаружить себя, Иву приходилось прятаться поглубже в лес, но он неутомимо продолжал осмотр, выискивая, хотя пока и безуспешно, слабые места. К тому времени, когда юноша разглядывал последнюю башню, он уже поднялся по склону выше замка и приблизился к первым хижинам деревни. Чуть выше гора переходила в Котсвольдское плато — плоскую равнину, славившуюся прямыми дорогами, широкими, открытыми полями и богатыми селами, жители которых держали большие отары овец. Здесь, возле самого гребня, было бы лучше всего разместить метательные машины и отсюда же вести подкопы или направить вниз тараны. Кладка у подножия этой последней башни была разных цветов, как будто ее только недавно подлатали. Это стоило взять на заметку. Если подвести туда таран, возможно, удалось бы проломить свежую кладку, а потом поджечь и обрушить башню. На худой конец и такой способ сгодится.
Теперь Ив сделал все, что мог. Местность он изучил, и задерживаться возле замка дольше не было никакого смысла. Оставив Гринемстед позади, он первой попавшейся тропкой поехал на восток, чтобы выбраться на дорогу, тянувшуюся с юго-востока на северо-запад — из Киринчестера в Глостер.
Ближе к вечеру он уже въехал в городок Истгейт. Улицы показались ему более оживленными и полными народу, нежели когда бы то ни было, и, еще не добравшись до креста, обозначавшего пересечение главных дорог, он приметил в толпе цвета некоторых из самых рьяных приверженцев императрицы, младшего из ее сводных братьев Реджинальда Фицроя, Болдуина де Редверса, графа Девонширского, Патрика Солсбери, Хэмфри де Богуна и церемониймейстера Матильды Реджинальда Фицгилберта. Придворных он, конечно же, рассчитывал здесь увидеть, но полагал, что лорды со своими вассалами по большей части разъехались в собственные земли. Должно быть, собравшиеся на юг и запад вельможи задержались, чтобы после неудачной встречи в Ковентри провести собственное совещание и решить, как лучше выиграть время и опередить врага. Здесь, под рукой у императрицы, находилось достаточно сил, чтобы угрожать и более могучей твердыне, нежели Масардери. В Истгейтском замке имелись и осадные машины — достаточно легкие, чтобы их можно было быстро доставить в нужное место, и в то же время достаточно мощные, чтобы проломить стены, если ими умело воспользоваться. А самое главное — здесь находился Роберт Глостерский, главная опора Матильды, отец изменника. Кому как не ему принудить Филиппа к сдаче? Спору нет, Филипп сражался на стороне Стефана столь же отважно, как прежде дрался за Матильду, но до сих пор ему ни разу не довелось встретиться в бою лицом к лицу с отцом. Усобица сделала обычными всяческие злодейства, но узы крови почитались священными, и никому не приходило в голову посягать на жизнь родичей. А ведь нет родства ближе, нежели между отцом и сыном. Когда Роберт собственной персоной появится перед воротами Масардери и потребует открыть их, Филиппу придется уступить. Отец и сын останутся отцом и сыном, невзирая на все прочее. Порушить эту связь ничто не в силах. Ив полагал, что ему следует сообщить обо всем случившемся графу Глостеру, дабы тот взял дело в свои руки. Поэтому у перекрестка он свернул в сторону от аббатства и поехал по оживленному, многолюдному южному предместью, тянувшемуся вдоль поймы реки, где, несмотря на наступление зимы, еще зеленели заливные луга, вниз к замку.
Серая каменная твердыня одной стороной была обращена к узким мощеным улочкам, а другой выходила к стальной полосе воды. Любящая удобства императрица со своими придворными дамами обосновалась в гостевых покоях аббатства, тогда как Глостер, по-видимому, готов был довольствоваться суровой воинской обстановкой замка. Судя по царившему на улицах оживлению и встречавшимся на каждом шагу гербам и штандартам именитых фамилий, город едва вмещал собравшихся здесь лордов и рыцарей. Тем лучше — стало быть, войска для штурма Масардери более чем достаточно. Ив подумывал о том, чтобы взобраться по виноградной лозе, а проникнув в замок, найти потайной ход или попросту отобрать у караульного ключи от ворот. Чем меньше крови, тем лучше, ибо тем меньше будет горечи и обид. Возможно даже, что в конце концов дело обернется примирением между отцом и сыном.