Покаяние «Иуды»
Шрифт:
– Ну, я пошел, – промолвил он, нехотя вставая с койки. – Вы же не забудьте о моих просьбах.
– Не забуду, я же обещал, – твердым голосом ответил Эди.
Спустя каких-то полчаса на допрос вызвали и Виктора. Перед тем как направиться к выходу, он подошел к Эди и спросил:
– Ну что, я начинаю действовать?
– За меня уже впрягся один дядя, поэтому пока не надо.
– Из блатных что ли?
– Сказано вам, пока не надо, значит не надо.
– Может быть, хоть в принципе перетереть?
– В принципе можно, но не более того.
– Заметано, вернусь и расскажу, что и как.
– Хорошо, – бесстрастно произнес Эди и лег на койку,
Виктор, готовый еще что-то сказать, тут же умолк и медленно вразвалочку зашагал к выходу.
Надзиратели, обычно подгонявшие резкими командами каждого выводимого из камеры, в данном случае проявили неслыханную терпимость по отношению к Виктору, что не осталось незамеченным для заключенных, в том числе и для Эди, который взглядом провожал его до самой двери. Благосклонность надзирателей к Виктору можно было объяснить лишь тем, что он в силу каких-то причин имеет влияние на них, иначе они не стали бы с ним церемониться, и это следовало учитывать в дальнейшем общении с ним. «Надо сегодня же навести справки о нем у Карабанова, по всему, этот ловкий парень участвует в чьей-то игре, и с этим нужно разобраться, чтобы ненароком он не испортил нашу игру, может быть, даже порекомендовать убрать из камеры», – рассуждал Эди, но щелчки замка двери вернули его к действительности.
Открылась дверь, и в камеру прежним вальяжным шагом зашел Виктор.
– А вот и наш молчун, явился, не запылился, – донесся голос Слюнявого, который, переваливаясь с ноги на ногу с театрально разведенными руками, вышел на середину камеры. – А ну-ка, фазан [42] , выкладывай, чего так рано от следака обернулся? Отчего он не уважил тебя допросом и не поделился долбанчиком [43] , или ты все успел сделать за пятнадцать минут, или…?
42
Фазан – молодой неопытный вор.
43
Долбан – окурок.
– Ему не до меня было, его понос пробил, отчего на толчке безвылазно сидит, если не веришь, пойди проверь, – выпалил громко Виктор, перекрывая голос Слюнявого, и под хохот зэков прошел к своей койке и лег, что-то бурча себе под нос.
Слюнявый же некоторое время постоял в прежней позе, кидая буравящие взгляды то в одну, то в другую стороны, призывая тем самым смеющихся к спокойствию. Когда, наконец, смех прекратился, он, даже не поворачиваясь в сторону Виктора, раздраженно бросил:
– Ты чё, фаршмак [44] , надо мной, фартовым [45] , надумал смеяться? Ты чё, не знаешь, что за это бывает? – и, медленно развернувшись, направился к Виктору, выпучив глаза и вытянув вперед руки, словно желая дотянуться до его шеи.
44
Фаршмак – негодяй.
45
Фартововые ребята – постоянные обитатели тюрьмы.
Виктор ждать, когда он до него доберется, не стал, а со словами: «Это не для меня, бодайся с кем-нибудь другим», ловко перевалился через кровать
Слюнявый собрался было последовать за Виктором, но его остановил окрик Долговязого, и он, продолжая высказывать угрозы в адрес своего обидчика, вернулся к себе.
Виктор, проводив Слюнявого взглядом с деланной улыбкой на лице, вполголоса произнес, обращаясь к Эди:
– Я его не боюсь, просто не хочу никакого бодания, это не мой конек, я действую тоньше, и этот шаромыга [46] , корчащий из себя фартового вора, вскоре на себе почувствует мой метод воздействия, мне только нужно будет кое с кем переговорить.
– Если вы против боданий, зачем надо было обострять ситуацию? – отреагировал Эди, который также обратил внимание на то, что Виктор быстро вернулся с допроса.
– Я не был у следователя, меня вызывал Справедливый, который толковал с тобой на прогулке, – произнес Виктор, наблюдая за тем, как Эди отнесется к его словам.
46
Шаромыга – человек, который любит поживиться за чужой счет, в данном случае жулик.
– Так надо было об этом сказать Слюнявому, и он не лез бы к вам с угрозами, а то создали себе проблему на ровном месте, ведь он и на самом деле может ударить, так что теперь ждите от него пакостей, – заметил Эди, улыбаясь.
– С ним я как-нибудь разберусь, а вот тебя ждут серьезные неприятности, – прошептал Виктор, наклонившись к Эди.
– Куда уж серьезнее, я и так ни за что, ни про что наказан под завязку этой камерой, – отшутился Эди.
– Ты не смейся, Справедливый сказал, что тебе нужно быть осторожным, так как надзиратели задумали тебе сегодня темную устроить.
– Им что, больше делать нечего, как мне темную устраивать?
– Это из-за инкассатора, которого ты завалил, он приходился родственником одному из них.
– Откуда они могут знать, кто кого убил, не страшите, такого не может быть, чтобы ни с того, ни с сего темную устроили, – спокойно произнес Эди не столько для Виктора, сколько для операторов слухового контроля.
– Бывает, и тебе это, наверняка, должно быть известно. Вспомни, как тебя задерживали, как хотели избить в обезьяннике.
– Вообще-то, да, но откуда вам об этом известно? – удивленно спросил Эди.
– Откуда, откуда? Я тебе говорил, что у меня есть связи и в милиции, и среди блатных. Так что мне многое известно.
– Вот теперь начинаю верить тому, что вы говорили, а то мало ли ловких парней в изоляторе околачивается.
– Вот и хорошо, – широко улыбнулся Виктор. – Это приятно будет узнать и Справедливому. Ну а что касается того надзирателя, он мне лично сказал, что его родственника ты замочил, и потому будет темная.
– Что еще хорошего ваши приятели сказали? – спросил Эди, присаживаясь на койке.
– А того, что сказал, разве мало? – произнес Виктор, удивленно глянув ему в глаза.
– Мало, Виктор, мало, утром же наобещал целый короб, а тут только про темную, советы пахана и ни слова об облегчении участи.
– Еще он дал понять, что у него в отношении тебя есть планы. Да, о нашем утреннем разговоре не говори ему, а то он может что-то не так понять.
– Не буду, если оставите попытки играть со мной в прятки. И еще, имей в виду, я не Слюнявый – бью без предупреждения.