Покаяние над пропастью
Шрифт:
– Ох-х, в кафе, – выдавил Салават сквозь зубы. – Домой уже и не тянет, каждый день скандалишь без причины, ох-х…
– Не ври, ты не в кафе был! Значит, эта подстилка напоила тебя каким-то зельем – вот и болят почки!
– Ох-х, нет… в кафе, ох-х, – стонал Салават.
– Раз не умеешь, не обманывай: любая твоя ложь и слепому видна…
– Сказал же, ох-х…
– Поклянись хлебом, что не обедал у любовницы! – Жена всучила ему сухарик и грозно уставилась в глаза.
– Уйди отсюда, ты доконаешь меня глупыми допросами, ых-х…
– Не я, а путанка твоя доведет тебя
– Уйди, не болтай, ох-х… – Салават со стоном метался по квартире.
– Выкладывай, с кем путаешься? Я эту суку все равно найду и глаза выцарапаю!
Не выдержав жуткой боли, Салават в сердцах закричал:
– Да ты палач! Настоящий палач! Видишь, в каком я состоянии, а продолжаешь мучить бредовыми допросами! Ох-х, не могу…
Будто того и ждала, Лилия завопила дурным голосом:
– А моих мучений ты не замечаешь? Я уже почернела от горя! Из-за этой напасти света белого не вижу! Когда нет согласия в доме, ничто не радует… – Лилия громко завыла, по обыкновению, без слез. – У-у, подлая душа! Бык племенной! Кобель ненасытный! Предатель! Проститут! Спишь и видишь, как бы меня добить и молодую взять! Вот умру – узнаешь мне цену!.. Будешь в ясный день со свечой искать – а меня не бу-у-удет!..
Боль стала нестерпимой: будто в почки беспрерывно втыкали иглы. Да и скандал вконец вывел из себя. Салават взревел раненым зверем:
– Хватит! Достала уже! Мне обрыдли твои разборки! – Не умирать же, в самом деле. Он схватил телефонную трубку, вызвал скорую помощь.
Салавата продержали в больнице несколько дней, однако причину колик так и не выяснили. И он всерьез задумался над тем, что говорила жена. Десятки раз прокрутив в голове слова жены о привороте, подумал: может быть, Лилия права?.. Попробовал отогнать нехорошую мысль: мол, откуда столь юной Зульфие ведать про ворожбу… Но тут же вспомнил про навязчивые объявления, наклеенные всюду, рекламные листовки, брошюры, книги. Конечно же, Зульфия не могла не видеть так и лезущую в глаза рекламу. Вдруг, и вправду могла позвонить по телефону и пойти к колдунье… Она же безбашенная.
Было дело, Салават нанял двух преподавателей, кандидатов наук, для подготовки Зульфии к поступлению в институт. Дескать, пусть времени зря не теряет, получает высшее образование. И что она выкинула на экзамене? Написала такое сочинение об Онегине и Татьяне… Мол, как Татьяна – Онегина, Зульфия безумно любит Салавата и рано или поздно он будет принадлежать только ей…
Салават решил поговорить с Зульфией начистоту. Глядя прямо в глаза, спросил:
– Признайся честно: это ты напоила меня приворотным зельем? – Странно, но неожиданный и несколько чудной вопрос не вызвал никакой реакции. Зульфия не удивилась, не рассердилась, не обиделась, даже ухом не повела. Лишь ограничилась кратким “нет”. Салават продолжил:
– В больницу я попал после того, как пообедал у тебя. А почечные колики обычно бывают, если переборщить с приворотом.
– Нет.
Салават начал сердиться:
– Ты пойми, привораживание – колдовство и строго карается Аллахом… Пока не поздно, сознайся: ты сделала мне приворот, не зная, что это грех?..
– Нет, – повторила Зульфия. Скупость ее ответов возмутила Салавата:
– Точно нет?
– Нет.
Салават всерьез разозлился. Он совсем иначе представлял себе объяснение в столь серьезном вопросе: думал, Зульфия будет горько плакать и каяться. Мол, только из-за любви к нему она пошла на такой шаг. Салават прижмет ее к груди, утешит… А потом с помощью щедрой милостыни и благих деяний они избавятся от тяжкого греха… Если б хоть отвечала по-человечески. А то заладила как робот: «нет» да «нет».
– Ну если «нет», повторяй за мной: валлахи-билляхи, клянусь – не делала тебе никакого приворота! Ну же!
Зульфия сидела, будто воды в рот набрав.
– Почему молчишь? Язык проглотила? Давай же, повторяй за мной!
Как ни старался, Салават так и не смог заставить Зульфию побожиться.
Домой вернулся как в воду опущенный. Почему-то Лилия сегодня не встретила руганью и проклятьями. Посидела рядом с унылым видом, помолчала, потом тяжело вздохнув, тихо вымолвила:
– Умру я, наверное… Изведет меня твоя любовница. Когда помру, убереги детей от ее колдовства …
– Сколько можно тебе твердить: нет у меня никакой любовницы!
– Не обма-а-анывай… – протянула Лилия и жалобным голосом повторила: – Умру скоро…
Стиснув зубы, Салават смолчал. Как же эта баба ему надоела, допекла, осточертела, опротивела!.. Уже восемнадцать лет выносит ему мозги суеверием… То ей сруб приснится, то во сне в бане помоется, то покойник за собой поведет. Расскажет дурной сон и талдычит одно и то же: умру, наверное. Всю душу ему измотала дурными предчувствиями. Прежде он, веря ее словам, дюже сокрушался. А сейчас пообвык, особо не тревожится.
Хоть и часто хворала Лилия, но в поликлиники не ходила. Пожалуется, что болит голова, живот или сердце, свернется калачиком и лежит.
Однажды мать Салавата Азнабика глядела-глядела на сноху и в сердцах выпалила:
– Эх, невестушка, болеешь без конца, что ж нам с тобой делать?..
А он защитил:
– Мама, зачем же так?.. Лилия действительно болеет!
Мать усмехнулась и засыпала вопросами:
– И чем же? Воспалением хитрости?.. Если нет, то почему в больницу не идет?
– Не знаю. Разве не видишь, нездоровится ей!
– Вижу, очень хорошо вижу: здорова твоя женушка, просто хитрит, работать не хочет! – припечатала мать, известная прямолинейным, но незлопамятным нравом.
– Прекрати, мама, не обижай Лилию понапрасну!
– Эх, сынок, уж слишком ты наивный! Как же жить-поживать, да добра наживать с такой хитрованкой и лентяйкой? Ума не приложу. Сядет тебе на шею, свесит ноги и будет всю жизнь вокруг пальца водить…
Родной брат Лилии Мансур, беспокоясь за сестренку, привез ей заговоренное ягодное варенье от знахаря. Велел принимать с чаем. Но Лилия не притронулась, побрезговала.