Покемон. Реальный мир

Fiks

Из черного зева дыры сформировалась длинная, уже знакомая девушке монструозная лапа, моментально привлекшая ее внимание, выбив при этом совершенно все лишние мысли из головы брюнетки. Сабрина сильно сбледнула с лица, потеряв последние крохи самообладания. Медленно пятясь к выходу, она не сводила взгляда с конечности, что словно длинный щуп активно шерудила по комнате, толи пытаясь найти сбежавшую жертву, толи просто точку опоры, дабы паразит мог показаться уже целиком. Лапа соскальзывала, когда пыталась опереться на покрытый черной жидкостью пол, стена же, за которой располагался переход, с громким хрустом разламывалась под напором конечности, стоило той ухватиться за нее.Раскидывая валявшиеся здесь и там стулья,

как и обломки столов, она все активней ощупывала помещение, становясь, как казалось Сабрине, все длиннее и больше. И наконец, найдя какую-никакую точку опоры, в виде прибитой к стене и полу морозильной камеры, худющая лапа чудища, растянувшаяся чуть ли не на четыре метра, сильно напряглась. Длинный когтистые пальцы без труда продавили металл агрегата, что лишь увеличило сцепление.

Испуганно бежавшая Сабрина уже не видела, как из черноты медленно проявлялась морда чудища, чуть было не сожравшего девушку недавно. Как вырисовывалась вторая его лапа, помогающая существу преодолеть границу между двумя подсознаниями, дабы продолжить насыщаться.

* * *

Вторая дверь, за которой скрывалось чуть более давнее воспоминание. Погруженный в прошлое мужчина уже не мог так просто покинуть этого места, раз за разом просматривая один и тот же фрагмент, удивляясь при этом, что он вообще сохранился в разуме девушки.

Полностью уничтоженный частный дом, располагавшийся в южном пригороде Саффрон-сити. Среди завалов можно разглядеть душераздирающую картину: усталый, бледный, гладковыбритый мужчина, со слегка подсохшей дорожкой крови под носом, да глубокими синяками под глазами, умолял своего ребенка, удерживаемого им на руках, не умирать.

Раз за разом Роберт Юпси наблюдал, за главной ошибкой всей своей жизни. Раз за разом он видел, как изможденный, убитый горем отец, что потерял жену, и вот-вот потеряет еще и дочь, принимает решение, полностью разрушившее жизнь собственного ребенка. Конечно, Роберт понимал, что попросту не мог тогда поступить иначе, слишком уж стремительно все произошло. Но все равно… Одна лишняя проверка. Жалкие тридцать секунд времени могли изменить все.

Взяв себя в руки, убитый горем отец приложил пальцы к вискам своей дочки. Ее разум расщеплен, и обе части ее сознания медленно, но верно умирают, отчего у Роберта попросту не оставалось выбора, кроме как попытаться соединить их. Насильственно. Последний шанс на спасение жизни ребенка, как он тогда думал, обернулся катастрофой. Секундная концентрация, и хрупкое тельце выгибается в руках мужчины. Широко раскрытые темные очи устремлены в небо, пока из уст ее вырывается громкий, болезненный вопль. Все мышцы ребенка сведены судорогой, отчего она никак не может даже попытаться оборвать свои страдания. Вырваться из рук мучителя.

— Тише-тише, — обнимал он хрупкое девичье тельце, не позволяя той навредить себе, — Сейчас боль пройдет, и тебе станет легче, — тихий шепот раздавался над ухом Сабрины, пока широкая рука гладила ее по волосам.

Когда ребенок перестает биться в болезненных конвульсиях, мужчина, слегка покачиваясь, поднимается на ноги, подхватывая бессознательное тельце, словно принцессу из старых сказок.

Очередная яркая вспышка, и Роберт вновь оказывается в самом начале сей сцены, приносящей ему ни с чем несравнимую душевную боль, которую, как кажется ему самому, он заслужил более чем полностью.

Что ему стоило послушать речь своего собственного ребенка, когда та еще могла внятно говорить? Тогда стало бы очевидно, что это вовсе никакой не расщеп разума, вызванный внешним воздействием. Что никто не нападал на его семью, в попытках повлиять на него самого. Что Сабрина сама нанесла себе такие травмы… И лечить их надо по-другому.

Но вышло что вышло. Для соединения двух сознаний

необходим прокол, к которому и подсоединяется самоподдерживающийся тоннель. Пробив оба разума, находившихся в головке девочки, что само по себе было крайне болезненной процедурой, так еще и совершенной дважды, он сделал себя врагом обоих ее подсознаний, и стоило Сабрине лишь немного восстановиться после нанесенной ее отцом травмы, как любые попытки мужчины вновь влезть в ее разум окончатся безоговорочной атакой девочки, причем сразу по всем фронтам: как ментально, так и физически. И уж сил для наказания обидчика девочка не пожалеет.

Мужчина не мог позволить себе столь длительное самобичевание. Мимолетное желание, сдобренное всплеском силы, и он вновь оказывается в том самом коридоре.

* * *

Бежать. Единственная мысль билась в голове Сабрины. Скорее. Как можно дальше. Как можно быстрее. Прочь из подвала, из особняка, из своего разума… Куда угодно, лишь бы как можно дальше от этой твари, страх перед которой попросту не давал девушке остановиться и подумать. Какой смысл убегать от монстра, уже сидящего внутри твоей головы? Даже если «сама» Сабрина сумеет спастись, сумеет выбраться из своего подсознания, то тварь-то останется здесь. И очень вряд ли она попросту оккупирует одну из многочисленных комнат особняка, дабы остаться там на постой.

Оказавшись снаружи, девушка начала замедляться. Она не чувствовала себя в безопасности. Весь пережитый ужас все еще давил на нее, хоть некоторые искры разума все же появлялись в когда-то светлой голове девушки. К сожалению, их было недостаточно, для осмысления всей ситуации, оттого и выдаваемые ими идеи выглядели несколько нелогично.

Сабрина помнила, что находится в своем разуме, но… помнила об этом избирательно. Она понимала, что, используя свои силы, может не дать той твари выбраться из особняка, но совершенно забыла о том, что это не обычное здание. Она забыла, что ничего здесь на самом деле нет, и все это лишь проекция, созданная ее подсознанием для ее же удобства.

Вспоминая все, что знает о ментальных искусствах, девушка решила оградиться хотя бы базовой активной защитой, что без труда должна уничтожить монстра, захоти тот вырваться. Ну… Или начать подтачивать и без того поврежденный разум Сабрины.

Медленно двигаясь вдоль ограды, разделяющей контуры внешней и внутренней защиты, она создавала множество пока еще крошечных паразитов по ту сторону забора. И пока черные жучки, стремительно набирающие вес за счет немалых запасов сил девушки, заполняли «лес», символизирующий внешний защитный контур, Сабрина совершенно не замечала, как осевшая на ее коже черная дрянь все глубже проникала в саму ее суть, довольно споро распространяясь по всему ее телу. Ранее испачканная ладонь была полностью черной, и стоило лишь закатать рукава, как станет очевидно, что одними лишь кистями эта дрянь не ограничится. Медленно, сантиметр за сантиметром, кожа на руках девушки чернела, чего сама Сабрина совершенно не замечала. О чем даже не догадывалась.

* * *

Очередная вспышка не стала для мужчины неожиданностью, но сумела достать его даже сквозь плотно зажмуренные глаза, ослепив вторженца в чужой разум. Новая дислокация была знакома ему, также как и все предыдущие.

Уютная небольшая комнатка. Изображенные на нежно-голубых обоях милые электрические барашки — марипы, замерли в различных довольно забавных позах. Ярко-желтые шторы и такого же цвета пушистый ковер делали комнату визуально светлей, а выполненная в темных тонах деревянная мебель обеспечивала визуальную гармонию. Детская в его, Роберта, доме. Комната, когда-то принадлежавшая Сабрине, коих было здесь аж две штуки.