Покемонов день
Шрифт:
Холодно, противно, болит избитое тело. Чужая истерика зачем-то оттягивала момент окончания пытки.
– Он меня сразу электрошоком вырубил, как я только зашла. Во-от, – последнее слово она почти пропела. – Затолкал мне в рот полотенце, заставил раздеться. Помогал, в наручниках же неудобно.
Она снова вытянула руку в сторону Гоши, и тот опять отдал ей свою сигарету.
– Пришла в себя – он в поролоновом костюме покемона, кривляется, хохочет, аж визжит, а на мне… – девушка запнулась и какое-то время не могла продолжить, заикалась.
Ее колотило, руки, поднимающиеся
Гоша торопливо сел в машину и запустил двигатель.
Девушка придвинулась совсем вплотную к покемону, так что он теперь чувствовал запах ее духов.
– А на мне свадебная фата, – прошептала она и, опуская трясущиеся руки вниз, дважды показала, как фата спускалась ей на плечи. – Фата. И я вся…
– Молчи! – Владимир Николаевич подскочил к покемону и схватил его за подбородок. – Посмотри на него! Он ведь такой же точно урод. Такой же точно! Урод! Они же все – одинаковые. Понимаешь – одинаковые!
Девушка молча трясла головой.
Гоша вылез из машины, встал в стороне.
– Ты была права. Совершенно права, – Владимир Николаевич кричал. – Не найти того самого – ну что ж, уродов этих, покемонов долбаных – целый город. Целый город. Выдергивай любого, не промахнешься, – он выпустил подбородок покемона.
Девушка, хватая воздух ртом, по-прежнему трясла головой – видимо, пыталась что-то сказать.
– Все, – скомандовал Гоша. – Едем, – и, схватив ее под локоть, потащил к машине.
Возле столба валялась арматурина. Я наклонился, схватил ее и, скуля от врезающихся в голые ступни камней, рванул следом. Все трое обернулись. Я замахнулся, рифленое железо прочно сидело в ладони. Гоша стоял вплотную к ней. Владимир Николаевич присел и высматривал вокруг себя, что бы схватить. Девушка резко шагнула мне навстречу и ударила кастетом в переносицу.
Я лежал, она била меня еще, но уже не так сильно. Ее сотрясали рыдания, и она кричала – будь я проклят, она меня ненавидит, чтоб я сдох и всякое такое.
– Пойдем, хватит. Тише. Пойдем, вставай, вставай.
Они уезжали, а я копошился в ворохе своей одежды, не мог найти трусы. Их нигде не было. Кровь хлестала из разбитого носа и заливала руки, одежду, выцветала на светлой бетонной пыли. Я торопился так, будто еще можно было убежать из этой беспросветной мерзости. Торопился, как во сне – оставаясь свинцово неповоротливым. Воздух вокруг меня густел. Чем быстрей я убегу, тем меньше замажусь. Чем быстрее, тем меньше. Я нашел трусы чуть в стороне от остальной одежды, надел их. Брюки и куртка лежали друг на дружке.
Черная «девятка» взревела на тянущемся прочь из котлована подъеме и исчезла.
Я сел, чтобы надеть носки. Потянувшись за ботинками, упал на бок. Почему-то долго не мог подняться. Заплакал. Заболел разбитый нос. Поднялся, и сразу столбы пошли хороводом, и я пошел им навстречу, пытаясь так остановить этот круговорот. Нужно было остановиться. Остановить бы кровь. Буду весь в крови. Не мог остановиться. Хотел только одного – убежать. Ходил по кругу, навстречу вертящимся столбам.
Спрятаться.
За мной неслись мертвые котята, посверкивая яркими глазками. «А, вот и вы!» Все это время они дожидались меня где-то поодаль. Котята стали большими, мохнатыми. Я падал, и они утыкались мордами мне в спину. И отскакивали на вытянувшихся тонких лапах. И остервенело лаяли прямо в ухо.
Я вспомнил, что не подобрал бумажник. Оставалось несколько шагов – выскочить в распахнутые ворота. В бумажнике был паспорт.
– Нужно вернуться, – крикнул я во все горло. – Нужно вернуться!
И рассмеялся, размазывая кровь по лицу. Ну вот, рассмеялся и я. Такой уж был день. Все смеялись.
Сон про Лору и Лешу
Лежа под капельницей, я вспоминал сон про Лору и Лешу. Тот самый, птичий сон.
Лора садилась на бортик неработающего фонтана спиной к центру сквера.
Все садились лицом, чтобы наблюдать друг за другом – ведь горожане по природе своей эксгибиционисты ( а потому что все равно негде спрятаться ) – а Лора садилась спиной. Перед ней паслись голуби, склевывая пшено со ступенек магазина. Кто-то весьма пунктуально, каждое утро ровно в девять, под девять выкриков механической кукушки, сыпал им пшено со своего балкона. По утрам в сквере курили люди из близлежащих офисов. Останавливались по дороге на работу, подстилали газетки под зад, рассаживались на лавочках и бортике фонтана (с той стороны, что обращена была к центру сквера – это важно… ну, потому что только Лора садилась с другой стороны). Кто-то с чтивом в мягких обложках, кто-то со стаканчиком кофе из автомата. Золотая минутка, похищенная у трудового утра.
Итак, в сквере появилась Лора – садилась каждый раз спиной ко всем и смотрела на голубей.
А из окна второго этажа на нее смотрел Леша. Там был офис его компании. Не «его компании», а компании, в которой он работал. Торговое оборудование. Широкие возможности для вашего бизнеса.
Заметил он ее, конечно, потому, что каждое утро, приходя на работу и ожидая, пока загрузится компьютер, смотрел в окно на вертлявые спины толстячков-голубей, завтракающих внизу на ступеньках. Лора тоже смотрела на голубей.
Они познакомились.
– Я вчера кормил их конфетами. Знаешь, голуби совершенно не умеют есть конфеты. Выпачкиваются до самых ресниц.
– Какими еще конфетами?
– Разными. «Раковые шейки», «мятные», «птичье молоко». В гастрономе вон купил.
– Что-то не вижу я у них ресниц.
– А я тоже не вижу. Они у них мелкие. Как пушок на персике.
– Кормил, значит, конфетами?
– Ну да, из гастронома. Они сладкоежки, оказывается.
– Это оригинально – начинать с вранья. Этим обычно заканчивают.