Покидая мир
Шрифт:
— Вы имеете в виду… ммм… полицию?
— Именно.
— Да, я слышал об этом.
— Наверняка Марлин Такер узнала про это от Джеральдины Вудс, которая ей проболталась…
Нервное покашливание Верна.
— Ну, вы же знаете, как расходятся слухи, — проговорил он. — У вас не найдется времени посидеть за чашкой кофе нынче утром?
— Что вы предлагаете, Верн?
— О… просто… повидаться, если, конечно, для вас это не слишком рано… и вообще…
— Я уже давным-давно на ногах. Знаете «Кафе Беано»?
Мы договорились
Хотя Калгари не совсем дотягивает до Нью-Йорка в смысле стиля, завсегдатаи «Кафе Беано» одевались ничуть не хуже, чем в шикарном Сохо. Поэтому при появлении Верна — в поношенной коричневой куртке с капюшоном и такого же цвета плоской вельветовой кепчонке, в серых синтетических штанах — все глаза устремились на него, а мне стало стыдно за то, что я назначила встречу именно здесь, представив, как ему должно быть неуютно среди всех этих супермодных кожаных пиджаков, дизайнерских темных очков и пятнадцати сортов дорогого кофе в меню.
Верн подошел к столику, за которым сидела я.
— Здесь подают самый обычный черный кофе? — нервно спросил он.
— Да, конечно, — успокоила я его.
Решив проблему с кружкой кофе для Верна, я уселась напротив.
— Ну… — сказала я.
— Ну… — отозвался он.
— Неплохо мы посидели в прошлое воскресенье.
— Это одна из причин, почему я здесь. Я чувствую себя просто чудовищно из-за того, что позволил себе так надраться в вашем присутствии.
— Полно, я ведь и сама не являла пример воздержанности, — улыбнулась я.
— Знаю, но… я ненавижу себя, когда допускаю подобные вещи.
— Ну так не допускайте их.
— Время от времени мне это необходимо.
— Тогда не переживайте из-за этого. Я вот не переживала.
— Это точно?
— Абсолютно.
— На той неделю, когда я узнал о ваших… эээ… проблемах с… эээ… законом, я невольно подумал… эээ… может быть, если бы я не втянул вас в эту марафонскую попойку…
— Вы думаете, все дело в том, что именно в баре я увидела Джорджа Макинтайра по телевизору?
— Да, именно.
— Вы вините себя в этом?
— Ну…
— Боже, а я еще считала себя королевой виноватых.
— Вы чувствуете себя лучше?
— Да я и раньше неплохо себя чувствовала. Я просто вбила себе в голову, что полиция задержала не того человека.
— Это действительно так?
— Вы правда хотите знать?
— Конечно.
— Я действительно думаю, что это так.
И я начала рассказывать. Говорила я без передышки минут сорок пять. Я просто не могла остановиться. Коснувшись подробностей дела Айви Макинтайр, задав вслух вопросы, которые у меня возникали относительно истинного виновника и того, не допущена ли правосудием трагическая ошибка, я стала копаться в своей папке с распечатками материалов. Лишь гораздо позже, спустя несколько часов, вспоминая свою страстную речь и то, как я приводила доводы «за» и «против»
Наконец я закончила. Верн, как мне показалось, был одновременно шокирован и слишком потрясен для того, чтобы признать, что шокирован.
— Да ладно, Верн, не берите в голову, — произнесла я, все еще чувствуя подъем после своего выступления в духе Перри Мейсона. — Ну, скажите, что я сраное трепло, что порю несусветную чушь или просто…
— Джейн, прошу вас, — тихо прошипел Верн, торопливо постучав меня по руке, — нет необходимости…
— В чем? — Я все еще говорила на повышенных тонах. — В том, чтобы высказать вслух то, что другие замалчивают и никто не хочет признать, — что схватили и держат под стражей человека, не взвесив как следует все доказательства и улики?
Молчание. Верн опасливо осмотрелся и понял, что взгляды всех, кто был в кафе, устремлены на нас.
— Мне пора, — сказал он. Поблагодарил за кофе, повернулся и вышел.
Но я поспешила за ним и догнала на улице.
— Я что-то не то сказала? — спросила я, пока Верн садился в машину. — Поставила вас в неудобное положение?
Он захлопнул дверцу машины и обернулся ко мне:
— Я скажу вам то, что сказал мне мой наставник в «Анонимных алкоголиках», когда я срывался и начинал пить. Ты можешь продолжать убеждать себя, что подобное поведение нормальное, и неуклонно сползать в пропасть. А можешь прекратить это и спасти себя.
За все время Верн впервые говорил со мной так строго, — и чувствовалось, что этот родительский тон, эта прямота даются ему нелегко. Тем омерзительнее и постыднее была моя реакция.
— Разница между нами, Верн, состоит в том, что я не пьяница.
Выпалив это, я развернулась и отправилась домой. Поднявшись к себе, я без сил упала в кресло, мысленно обращаясь к себе: Нет, ты — пьяница, самая настоящая. Только яд, которым ты себя травишь, не алкоголь, а злоба. Злоба, порожденная горем. Злоба, которая не находит выхода и вымещается на…
Но тут на смену пароксизму самобичевания пришла новая мысль: газеты! Вскоре я уже была внизу, в газетном киоске рядом с «Кафе Беано», и купила «Глоб энд мейл», «Нэйшнл пост», «Калгари геральд», «Эдмонтон телеграф»… все канадские газеты, которые там продавались, включая «Ванкувер сан».