Покидая мир
Шрифт:
— Да нет, это чистая правда. Ты в меня никогда не верила, даже мысли не допускала никогда, что у меня может что-то получиться.
— Как у тебя только язык поворачивается? Я всегда говорила, что поражаюсь тому, какой ты блестящий, остроумный. Я хвастаюсь перед друзьями тем, какой ты талантливый, и…
— Нет у тебя никаких друзей.
Это замечание подействовало на меня как мощный хук справа в челюсть.
— Неправда. Я все время разговариваю с Кристи..
— Она в трех тысячах миль отсюда. А кроме нее, ты ни с кем и не общаешься.
— А как
— У меня полно друзей, — тихо произнес Тео. — Просто я тебя ни с кем не знакомлю, потому что, я уверен, ты смотрела бы на них сверху вниз. Обливала бы их презрением… точно так же, как Адриенну и Стюарта.
— Мне просто обидно…
— Тебе просто страшно, что я могу добиться успеха, а потом брошу тебя.
— Дело совершенно не в этом, — возразила я, хотя в его последних словах была некоторая доля правды, хотя и очень неприятной. В каком-то смысле в основе наших отношений действительно лежал мой страх, что Тео хлопнет дверью и навсегда уйдет из нашей жизни, и мне было страшно и больно это сознавать.
— Я буду очень рада, если у тебя все получится с этим фильмом. И ты прекрасно знаешь, я всегда и во всем готова поддержать тебя…
— В таком случае вложи в меня деньги.
Мне многое хотелось сказать ему на это: и о том, что не нужно смешивать семейные отношения с деньгами и бизнесом, и о том, что я серьезно сомневаюсь в том, что Тео способен быть ответственным, и о том что он фактически вынуждает меня отдать ему весьма значительную сумму. Но я оказалась в одной из тех поганых ситуаций, выйти из которых достойно невозможно. Отказавшись дать ему деньги, я как бы признавала, что не верю в Тео. Вложив деньги в его проект, мучилась бы от чувства, что меня вынудил сделать это человек, чьи деловые качества, мягко говоря, оставляют желать лучшего.
Доверяйте своей интуиции — это, наверное, лучший совет, которому можно смело следовать. Следом напрашивается второй: не вкладывайте денег в раскрутку фильмов.Поэтому я решила попытаться выиграть время, сказав Тео:
— Мне нужен какой-нибудь договор о партнерских отношениях. И еще я должна познакомиться с твоей компаньонкой.
Тео расплылся в улыбке, которая всегда появлялась у него на лице, если он добивался того, чего хотел.
— Не проблема, — проворковал он. — Это вообще не проблема.
Через два дня Адриенна явилась к нам на ужин. Тео возился на кухне почти целый день, готовя какие-то замысловатые индийские блюда. Меня озадачила тщательность приготовлений (он специально ездил за некоторыми ингредиентами в индийскую лавчонку в Челси и даже потрудился вручную растереть в ступке специи), и я не могла не отметить мысленно, что для меня за все время — два года, — что мы были вместе, он готовил всего три раза. Тео настоял также на покупке шампанского и нескольких несуразно дорогих бутылок бордо.
— Это же индийская еда, — возражала я. — Она забьет вкус дорогого вина.
— Этот ужин ознаменует начало нашего
— Мне казалось, речь идет о торговле дешевым кино, а не о репринтном издании Библии Гутенберга.
— Умеешь же ты все опошлить и испортить мне настроение.
— Ты несправедлив.
— Как несправедлив и твой намек, что я выпендриваюсь без серьезного повода.
Пятью минутами позже явилась Адриенна.
«Явилась» — подходящее слово, ибо больше всего это напоминало эффектный выход на сцену. Она возникла в дверном проеме в пальто до полу, напоминавшем гибрид восточного халата с афганским ковром. Очень высокая — около шести футов — женщина с сильно вьющимися волосами, выкрашенными в ядовито-рыжий цвет. Все в ней было кричащим, экстремальным, экстравагантным: пальто, волосы, отбеленные зубы, огромные бронзовые серьги в форме солнца, резкие мускусные духи. А потом раздался ее голос. Громкий. Пронзительный настолько, что соседи за стенами, должно быть, вздрогнули. И особенно противный из-за того, что источал показную доброжелательность.
— Боже-боже, да вы действительно красавица, как и говорил Тео.
Таковы были первые слова, вылетевшие из ее уст. За ними последовало:
— И — о, поверить не могу! — что за ди-ивная квартира! Это великолепно!
Эту реплику Андриенна подала, все еще стоя в дверях и не имея возможности «подивиться» великолепию нашей квартиры. Но вот, обхватив меня своими длинными руками, словно лучшая подруга после долгой разлуки, она увлекла меня вглубь и разразилась потоком восторженных восклицаний по поводу всего подряд — от цвета нашего дивана до «сказочного!» паркета и «прелестной» новой кухни. А уж когда дело дошло до Эмили…
— Боже, какая же очаровательная, ты холёсяя малышка…
Сюсюкая, Адриенна раскинула руки и направилась к моей дочери, а та испуганно сжалась в комочек и отвернулась от нависшей над ней фигуры, напоминавшей гигантскую хищную птицу. Эмили с первого взгляда безошибочно определяла, кому можно доверять, а кого надо сторониться.
Да-да, понимаю, что мое описание Адриенны необъективно, гротескно, возможно, я даже возвожу на нее напраслину. Но она была из породы людей, к которым невозможно относиться нейтрально. Не прошло и пяти минут, как она переступила порог нашей квартиры, а я уже мечтала лишь о том, чтобы она поскорее ушла.
Но не могла же я так прямо поделиться с ней своими мыслями. Вместо этого я предложила Адриенне чего-нибудь выпить.
— Не откажусь от коктейльчика с мартинчиком, — пропела она.
— Вам мартини с джином или с водкой? — уточнила я.
— А не найдется у вас — ну вдруг? — капельки-капелюшечки «Грей Гуз»?
— Нет, только старый добрый зануда «Смирнов».
— Что ж, думаю, меня это устроит.
Я ушла на кухню готовить напитки. После этого я вернулась в гостиную, где Адриенна, сидя на полу, пыталась наладить отношения с моей дочерью. Один за другим поднимая с пола кубики, она громогласно изрекала: