Поклон старикам
Шрифт:
— Мне на две жизни хватит.
— И что ж — все это ты в гроб с собой прихватишь или как? Или перед смертью в озере утопишь?
— Ты меня за дурака принимаешь?
— Ну… тогда, может, лучше сожжем?
— Я пока еще не сошел с ума, — угрюмо проворчал Бизья.
— А может, сделаем доброе дело — раздадим людям по пять-десять, по двадцать-тридцать рубликов, а?
— Ты что, рехнулся, Ендон? Чтобы я заработанные деньги да стал бы вдруг швырять на ветер!..
— А кто только что называл дураком богача Зунды? Нет ли в тебе кое-чего от него?
—
— Верно, верно, не спорю. Однако ж, дружище, согласись, что жизнь наша близится к концу. Почти уже прошла! Безвозвратно. На что ты собираешься употребить свои накопленные тысячи?
— А твое какое дело, на что бы я ни употребил их? — Бизья начал всерьез злиться.
— Не знаешь. Конечно ж, не знаешь, — мягко почти ласково произнес Ендон. — Не знаю, слышал ли ты, что есть такая болезнь — отравление деньгами. Случается, от этого даже умирают…
— Замолчи, мерзавец! — Бизья вскочил, грохнув о стол кулаком, так что подпрыгнули тарелки и чашки. — Ты что, издеваться надо мной сюда пришел? То-то, смотрю, уж больно ласково подъезжаешь… водку выставил… Убирайся отсюда, пока цел!
И не успел Бизья в ответ даже рта раскрыть, как Ендон уже скрылся за дверью.
— Счастливо, говорит, съездить… — запоздало кипел Бизья. — Гляди-ка, доброжелатель какой выискался… Вот вернусь, тогда я с тобой иначе потолкую!
— Ложись-ка спать, ведь поздно уже, — позевывая сказала Норжима. — Опять у вас все к ссоре свелось? Что вы за люди такие, никак вас мир не берет.
— Так разве ж можно с ним по-хорошему? А вот ты-то, наверно, всю нашу свару в свое удовольствие выслушала.
— Так ведь и глухой бы все расслышал. Удивляюсь только, как легко вы попали в его западню.
— Ха, это ты хорошо подметила: «западня»! Видно, Ендон мастак пользоваться ею, коли он, человек женатый, детей имеющий, сумел заманить тебя в эту самую западню и нарушить покой в собственной семье!
— Отстаньте! Надоело! Правильно говорят: кто не может укусить, тот старается облаять. Может, расстанемся по-доброму, а? Уже с каких пор вы все лепите ко мне этого Ендона. Нет больше моего терпения… Мало ли что могло быть в молодости и по глупости. Прошлого теперь уж не изменишь! — Норжима огорченно шмыгнула носом. — Что это за жизнь такая проклятая: — мало того, что не смогла я стать матерью, так еще сошлась вот с вами и выслушиваю теперь всякие гадости. Господи, и почему я такая несчастная! Нет, лучше уж сразу умереть, чем жить так дальше!.. Вам-то что — у вас вон есть дочь с зятем, они-то уж всегда присмотрят за вами. А я завтра же перееду в свою деревню. Сошлись, как собаки, — как собаки же, и разбежимся.
Старина Бизья мигом опомнился. Как-никак пять лет совместно прожито, можно сказать,
— Норжима, — позвал он наконец, голос его прозвучал мягко и просительно. — Ты не спишь? Мне ведь не так-то уж много остается жить. Мы ведь по взаимному согласию объединили наши хозяйства и имущество, не так ли? И вот теперь начнем вдруг на смех людям делиться-разводиться. Не стоит этого делать, а? Даю слово, что больше не буду попрекать тебя Ендоном Тыхеевым. Это уж я по дурости своей делал…
— Что до меня, то уж я-то перед вами вот даже ни на столечко не виновата, — голос Норжимы значительно смягчился, поскольку по натуре своей она была человеком сердобольным и отходчивым.
Бизья выключил свет и с чувством облегчения присел возле Норжимы.
— Видно, вас с Ендоном только могила исправит, — корила Норжима. — Начинаете за здравие, а кончаете за упокой. Не пора ли вам обоим остепениться и оставить вашу вечную ругань? Вы уж в конце-то концов не дети, чтобы то мириться, то драться.
— Да уж больно он злоязыкий. Погоди — вот когда вернусь… — упрямый старик снова взялся было за свое, но Норжима предостерегающе схватила его за руку и он тотчас, опомнившись, замолчал.
— А вообще-то мне не показалось, что у вас с Ендоном вышла самая настоящая ссора, — спокойно заговорила она. — На досуге, после того, как успокоитесь, постарайтесь припомнить, о чем речь-то шла. Про эту самую болезнь, про отравление то есть, Ендон, по-моему, не зря сказал. Я, конечно, всего лишь темная баба, но кое-что и я примечать могу…
Бизья едва не подпрыгнул, услышав такое, но сумел сдержать себя.
За окнами стояла непроницаемая темень. Ночь была тихая, безветренная. Тишина воцарилась и в доме. Только чуть спустя в дальнем углу послышалось попискивание мышей, которое постепенно становилось все смелее и оживленнее, а потом донеслась и веселая возня. «Когда вернусь, надо будет перестелить пол, а то всюду уже щели… мышам полное раздолье, — подумал старик. — Надо будет сделать это сразу же после приезда!»
— С вечера небо на востоке было пасмурным. Хоть бы помочило немного землю-то, — проговорила Норжима.
— Вот-вот… люди говорили, что радио обещает дождливую погоду… Норжима, ты уж дай мне слово остаться, а?
— Ну, раз уж вы мне дали свое слово, то и мне придется дать свое… Ох, кажется, скоро уже светать начнет. До Улан-Удэ дорога неблизкая, вы бы чуть поспали да успокоились. Не следует пускаться в путь с тяжелым, после ссоры сердцем.
— Ничего, в легковой-то машине можно всласть выспаться… А сейчас сон не идет… Да, давненько мы с тобой не разговаривали так душевно…
3