Поколение. Часть Первая. Вступление
Шрифт:
– Ты почему так поздно? – причитала тетя Лин, крупная, неприятная на вид женщина с очень грубым и крикливым голосом, напоминающим вой сирены.
Сэм остановилась на середине лестницы, будто ее застукали, и с досадой обернулась назад.
– Потому что мне не пять лет?!
– Твой отец тебя дурно воспитал! – зло каркнула та и поспешила обратно.
– Мы в двадцать первом веке, женщина! – пробормотала себе под нос Сэм и продолжила подниматься в комнату.
В спальне она застала шестилетних двойняшек, увлеченно роющихся в ее ящике с косметикой. Обе девочки были жирно «накрашены».
– Эй!
Девочки тут же побросали все на место и с визгом пулей вылетели из комнаты.
Услышав скрежет, девушка обернулась и застала, как ее младший брат переваливался через перила балкона, и поспешила открыть ему дверь.
– Я вижу, ты все же нашел способ добраться до дома.
– Мне придется сбежать из города, чтобы эта безумная прекратила меня преследовать, – откровенно признался Зак, бухнувшись на кровать в обуви и развалившись там поудобнее, сбив покрывало и подушки.
– Тебе ведь всегда нравились немного странные девочки.
– Немного. Но очаровательно-странные, а не маниакально-пугающе-странные!
– В чем разница? – развела руками Сэм.
– Вот ты – очаровательно-странная…
– Я не странная!
– Эй, это был комплимент.
– Ладно, но я не странная.
– Хорошо, плохой пример. Я говорил, что мне нравится, когда в девушке есть что-то необычное, когда она не похожа на всех остальных, но Лорел… она меня пугает до чертиков. Она уже начала мне диктовать, с кем дружить, а с кем нет, и как я должен одеваться, и что говорить…
– Как же это называется, не могу вспомнить… – произнесла Сэм, нахмурив лоб. – А, точно, отношения!
Она, довольная собой, щелкнула пальцами и снова начала смеяться, оглядывая брата. Их разделял один год, и эта разница никогда не казалась существенной. Она не имела значения, потому что Сэм и Зак были по-настоящему близки, так, как редко бывает среди их ровесников. Возможно, причиной тому было отсутствие какого-то примера для подражания в семье, быть может, вместе они чувствовали, что могут позаботиться о себе и постоять друг за друга. Хотя бы против тех людей, что населяли их дом и навязывали свои правила.
Зак был среднего роста, с вечно всклокоченными темными волосами. Он редко расставался со своей кожаной курткой и носил футболки с вызывающе ироничными надписями, бросающими вызов этому миру, за что часто получал выговор от директора школы. В левом ухе Зака блестела серьга, которую терпеть не мог отец, а на правой ладони красовалась татуировка, изображающая след от укуса дикого животного.
Он держался уверенно, расслабленно, на первый взгляд казался человеком, которому было не важно, что скажут люди, а поэтому они тянулись к нему. Зак был тем, кем хотел быть. Но за бунтарским образом скрывался действительно смышленый не по годам парень, которого увидеть он позволял только Сэм. Как часто случается в его возрасте, Заку были слишком скучны жизнь, мир, люди. Он искал острых ощущений, был одержим страстью испытывать новые эмоции постоянно. Он жил сегодня, в отличие от своей старшей сестры.
– Как твой выпускной? – брат ткнул пальцем в так и оставшееся висеть на стуле синее платье и хихикнул, прикрыв рот. – Моя сестра
– Мне понравилось быть девочкой, – честно призналась та. – Это было забавно, как оказаться в сказке, вроде Золушки. Только наутро вместо хрустальной туфельки у меня осталось похмелье.
– Какие у тебя планы? Чем займешься летом? Перед тем как продашь душу нашему папочке? – Зак начал издалека, но в итоге вернулся к больной и избитой теме.
Сэм ничего не удосужилась ответить. Ей надоело, что все говорят об одном и том же, да еще и пытаются давать советы, в которых она не нуждается. В отличие от подруг, Зак правильно понял ее молчание и уяснил, что не добьется, чего хочет.
– Через год, когда я закончу школу, я просто соберу вещи и уеду. Не оставлю ни адресов, ни записок. Ничего не оставлю. Я просто поеду и посмотрю мир, может, сколочу музыкальную группу, может, стану бедным художником или влюблю в себя богатую наследницу… иногда я буду присылать тебе открытки из мест, где побываю, и на каждой будет написано: "А ты не решилась".
Стоя спиной, Сэм знала, что брат внимательно смотрит на нее, и теперь ее черед отвечать. Это была их маленькая игра. Всегда говорить друг другу правду, какой бы суровой она не казалась, и выигрывал тот, кто был честнее, даже если задевал чужие чувства. Потому что никто больше не мог о них так заботиться. Они должны были быть честны друг с другом, потому что если не они, то кто?
Девушка обернулась.
– Ты можешь бегать по миру, сколько хочешь, ты можешь ввязываться в истории, но ты всегда будешь звонить мне и просить забрать тебя, – Сэм усмехнулась. – И не важно, будешь ты в соседнем квартале или в… Токио? И сколько бы ты не бегал, ты все равно не убежишь от самого себя, и не сбежишь от граблей, на которые должен наступить. Ты думаешь, что я следую правилам, потому что я слаба, а я думаю, что ты нарушаешь правила, потому что слаб, для того, чтобы следовать им.
Зак криво улыбнулся.
– Ничья? – предложил он, и сестра кивнула. – На неделе в город приезжает благотворительный карнавал. Карусели, аттракционы, сладкая вата и все такое… – напомнил он. – Помнишь, мы ходили в детстве? Все вместе?
– Да, я помню, как тебя стошнило, – не удержалась Сэм. – Мама была в ужасе. Думала, ты чем-то болен! Это было очень смешно. Не тебе конечно, но мне было. Мне до сих пор смешно.
– Я вижу, – саркастически отрезал брат.
Неожиданно послышался стук. Девушка подошла к двери балкона и открыла ее. Двое парней кидали в стекло мелкие камешки.
– Отбой! – Зак встал с кровати. – Эту ночь я буду веселиться! – сообщил он, перелезая через перила обратно. – Мой совет тебе, сестренка. Веселись, пока не стала занудной адвокатшей! – подытожил он и он спрыгнул со второго этажа на землю.
Сэм смотрела брату вслед и услышала звонкое насвистывание в свой адрес.
– А твоя сестра не может пойти с нами? – спросил Зака незнакомец повыше.
Сэм поспешно закрыла дверь и принялась за уборку.
Закончив разбирать шкаф, она заметила на стуле платье, которое надела всего один раз и которое больше не собиралась надевать. Платье, которое для нее выбрали подруги, и которое было таким красивым.